И по его покладистости в приеме денег Крид заподозрил, что берег неоткупленных ему совершенно не понравится.

Серебро оттянуло надувшийся пузырем кошель. К тому же несносный сирена заставил менялу выдать мелкие монеты и часть взял медью. Тэльр не спорил, местным виднее. Он страдал. Все пять дней на островах кораллового Древа были сказкой, неправдоподобно яркой и радостной. Ему не хотелось верить, что люди способны вывернуть наизнанку даже такую безупречную красоту.

Неприятный заранее берег неоткупленных принадлежал плоскому неуютному острову, отделенному от полумесяца столицы широким проливом. Роул нанял лодку, бросив рыбаку несколько медных монет. Тот принял, потемнел лицом, услышав цель плавания, и молча взялся за весло.

Легкая, как лист, лодочка заскользила по вечернему жидкому золоту, роняя светящиеся капли в закат, плавящий сам океан. Крид глядел на след, расходящийся парой слабых волн, и хандрил. Утром он полагал, что здесь нет мрачных мест и злых обычаев. А теперь слушал Роула и гадал: так ли уж плоха война? Стань Древо частью Дэлькоста, и берег неоткупленных точно уйдет в прошлое. Ему там самое место! И срыть, чтобы не торчал из воды, как бельмо на глазу.

Каждый житель Древа, кроме знати, состоящей в условном родстве с газуром, должен отдавать в казну четверть своего дохода. И оплачивать праздники. Один из них — рождение в семье ребенка. За малышей родители обязаны отдать еще четверть годового дохода, дети — большая радость. Первого правитель любезно дарит семье, за второго берет половинную плату, а начиная с третьего предлагает родителям «праздновать» по полной цене. Довольно часто выходит так, что отдать за ребенка нечем. Это и вообще-то трудно, при непосильном бремени податей. На островах заранее копят на детей и пьют особые отвары, пока денег недостаточно: храм раздает лекарство бесплатно. Уло ревниво уточнил: вполне хорошие травы, не чинят вреда здоровью. Крид кивнул, беспокойно перебирая пальцами по борту.

Сирена глянул на близкий уже берег и продолжил. Особенно плохо, если рождается двойня. Тогда одному из детей сразу надевают на шею особый кошель, на котором отмечена сумма долга. Точно такой же получает любой ребенок, не оплаченный — а оплата и называется откупом — независимо от причин, даже если он сирота. Каждый год с восьмого от рождения сумма вырастает на четверть, поскольку ребенок уже может трудиться и не принадлежит храму, выбирающему стражей и младших служителей до этого возраста.

Тех, кто не оплатил долг и дотянул до шестнадцати, собирают и осматривают. Одних отправляют служить газуру, в его многочисленных дворцах нужны уборщики, кухарки, рыбаки, садовники. Других выкупает с той же целью знать. А тех, чей долг велик, кто наделен слабым здоровьем или просто не сочтен полезным, после смотра свозят на берег неоткупленных.

— Подобные островки есть возле большинства крупных городов, — уныло уточнил Уло.

Страж храма Лоога гордо добавил:

— На севере их нет. Владычица Авэи распорядилась выкупать детей для храма. Их учат, воспитывают и пристраивают к хорошему ремеслу. А долг особенно не вспоминают, учета ему не ведут, но он сам возвращается с пожертвованиями. Люди знают, как бывает в иных городах.

— Что они делают на этом берегу? — нехотя выдавил вопрос Крид.

— Выживают, а точнее, вымирают, — вздохнул Роул. — С торговых лодок сюда наведываются моряки, горожане тоже бывают. Одни просто подкармливают и медь отдают, иные развлекаются. Сам посмотришь. Бывает и по-иному, как у нашего Уло: у него здесь подруга. Неоткупленных нельзя брать в жены. А жалованье, сам слышал, ему пока не полагается.

— Я сам такой, — пояснил страж. — На меня дома не нашлось денег. Жили не бедно, моя родня и теперь в городе, верхняя часть, богатая улица. Дом у них из камня и северного дерева. Отдать податями в казну четверть купеческого дохода, особенно в удачный год и когда уже есть наследник-мальчик, — дело непростое. Отказаться от половины и того труднее. Сперва решили не оплачивать меня, потом и брата. Правда, семья ко времени его рождения поистратилась, но все же храму пришлось отсыпать за нас двоих немалые деньги. Вот только стражей набирает личный хранитель араави. Пользу для дела достойный Боу вымеряет вовсе не деньгами.

— Он сирена?

— Да, и из лучших. Разговаривает с каждым, смотрит. Часто с ним в паре присматривать людей ходит энэи Юго. Меня сразу забрали, а за брата я просил три года спустя, обещал из жалованья отдать. Но его посмотрели и сказали, что не надо платить, — гордо глянул на своего родича Уло. — Он полезнее меня, лодки водит.

— При третьем отказе платить за ребенка приходят распорядители от газура и из храма, смотрят, что да как, — добавил Олуо. — Или заставляют платить, или запрещают в будущем иметь детей. В общем, правильно, человек ведь не игрушка.

— Ну что ты кулаки сжимаешь, — вздохнул Роул. — Тесно у нас, вот и чудят правители. Не могут и не хотят прокормить нищих. Вывозят бесполезных на плоские островки и ждут, пока ими закусит море. Это теперь сирины не сидят в башнях, так устроил Граат, а прежде мы синеглазых раз в полвека видели со всеми их замечательными чудесами. Первый же большой шторм, не усмиренный близ гавани, смывал неоткупленных. Да и на малых островах такое в бурю творится — лучше не видеть.

— Тогда это убийство! — Крид запальчиво стукнул кулаком по колену.

— Да, — согласился Роул. — И так мы живем. Газур владеет пятью десятками больших островов, они пустуют, чтобы его замки не стояли в окружении хижин черни. А эти люди умирают на гнилом берегу. Храм то вмешивается и пробует спасти, то соглашается с правителем. Все зависит от очередного владыки.

— И люди не бунтуют?

— На островах это куда сложнее, чем у вас на суше, — пояснил Роул. — Достаточного числа для бунта обычно не набирается, охрана прибывает быстро. До столицы по воде никаким заговорщикам не добраться. Флот боевых кораблей есть лишь у газура. Хуже иное: мы так замкнулись в себе, что давно уже не развиваемся. В книгах жизни, как говорила мама, лет двести назад была указана куда большая численность населения на островах. Корабли наши стали хуже ваших, да и законы, сам видишь, не особенно хороши.

— Получается, скрывать расположение островов надо не только для предотвращения войны с Альбером?

— Именно. Газуру не нужны чужие торговцы в наших портах, он ограничил общение с заманчивым для переселения внешним миром и следит за тем, чтобы жизнь вне кораллового Древа описывалась как дикая и страшная. В Дэлькосте, если верить ваурам и их людям, ужасная зима, в холод гибнет половина младенцев. В ваших южных краях людей донимает такая жажда, что все умирают, не перешагнув порог тридцатилетия. И так далее. Торговые привилегии выдаются строго ограниченно.

— Еще тридцать лет назад сирены газура говорили с каждым, кто побывал на материке, — сердито бросил Уло. — И люди имели ложную память. Теперь у газура не осталось толковых сирен, но нашему араави борьба с жемчужным двором стоила немалых жертв. По большому счету, гость, у нас была самая настоящая война.