– Посадить опера в палату, – приказал генерал. – Придет в себя – сразу назовет машину, приметы. Я Сашу знаю!

Мигая синим маячком, подъехала «скорая».

– Давайте быстрее! – заорал Нырков. – Вам только дрова возить!

Молодой врач наклонился над Крыловым.

– Чего вы кричите? – оскорблено сказал он, выпрямляясь. – Это вообще не по нашей части!

– Как так?!

– Он мертвый... Диагноз соответствовал действительности.

– Суки! Вот суки! – Нырков лупил кулаком по ладони. – Я их найду! Из-под земли вытащу!

К утру стало ясно: по картотеке машину преступников не найти. Либо она иногородняя, либо угнанная и ходит под чужими номерами.

– Свяжитесь с Кореневым, – сказал Нырков, когда ему доложили об отрицательном результате. – Он знает, что можно сделать...

Волошин отыскал Реутова. Тот назвал телефонный номер, сообщенный Лисом для экстренной связи. Волошин позвонил.

Лис не спал с шести часов. Он сидел в огромном кресле у камина и занимался странным делом: аккуратно прокалывал шилом литровую пластиковую бутылку из-под пепси-колы. Дырочек было уже не меньше сотни. Но он продолжал работу, стараясь, чтобы ближе к горлышку диаметр отверстий сохранялся поменьше, а к донышку увеличивался.

Он испытывал сосущее чувство то ли страха, то ли дурного предчувствия, но относил это к предстоящим в пять часов событиям. Когда ожил телефон ион услышал голос Волошина, то понял, что дурное предчувствие его не обмануло.

– Крылова убили, – оглоушила ужасная весть. – Вчера вечером, прямо рядом с домом. Два выстрела в грудь, гильз не нашли, скорее всего из машины. Он кровью написал номер: 22-37.

– Без серии? – спросил опытный Лис. – А эти долбачи из картотеки не смогли найти?

– Да нет, Крамской целую бригаду посадил, все перешерстили...

– И без толку! – догадался Лис. – Я займусь. Если что получится – перезвоню.

Сейчас ему было крайне некогда. Но когда бандиты убивают подполковника милиции, старого товарища Сашку Крылова! А чего не убивать, если риска почти никакого! Скорей всего не найдут, а найдут – не докажут, а докажут – не осудят... А если и осудят – то не шлепнут, сейчас гуманисты в почете, разные пидоры, жизни не знающие, вообще жопу рвут, чтобы расстрел отменили!

Нет, товарищи бандиты! За Сашку никакой гуманности не ждите!

Бросив исколотую бутылку в сумку вместе с отрезком мягкой медной проволоки. Лис прыгнул в машину. Сменивший омоновские ботинки на кроссовки Вова открыл ему ворота. Восемь тридцать. Лакировщик уже должен быть у себя. Лис вдавил педаль газа и понесся по знакомому маршруту.

Дважды его остановили гаишники. Смутно знакомый лейтенант, очевидно, помнил его: небрежно взглянул в документы, козырнул и пожелал счастливого пути. Второй раз проверка затянулась, сержант осмотрел салон, заглянул в вещевой ящик, пощупал под сиденьями.

– Обязательно надо проверять багажник, – нравоучительно сказал Лис. Но он уже не был майором милиции.

– Не умничайте, – сержант сделал отмашку жезлом. – Проезжайте.

«Мало чего стоит такой контроль», – подумал Коренев, продолжая путь.

Ремонтную базу огораживал добротный каменный забор, железные ворота наглухо закрыты. Он сунулся в калитку.

– К кому? – рыкнул мордатый парень в тельняшке с закатайными рукавами, открывающими мускулистые татуированные руки.

– Вызывал? – Сторож бесцеремонно осматривал незнакомца с головы до ног.

– Это кум к себе вызывает, – Лис подмигнул. – Да ты и сам знаешь. Скажи: Коренев в гости пришел.

Через пяток минут появился Лакировщик в черном рабочем комбинезоне. Он любил собственноручно перекрашивать «тачки» и делал это с таким мастерством, что к нему обращались не только угонщики, но и вполне респектабельные автовладельцы, причем принимал он заказы лишь по солидным протекциям.

– В гости, да? – Невыразительное лицо, белесые веки и ресницы, редкие бесцветные волосы. Человек без возраста, броских признаков, особых примет.

– В гости – это хорошо... наверное, дело есть?

– Надо «тачку» перекрасить, – Лис ткнул пальцем в свою «девятку». – Быстро и чтоб никто не знал.

– Чего?! – вскинулся Лакировщик.

– Шутка. Почему на улице разговариваем? Нельзя заглядывать? Новые поступления?

– Мне шутить некогда, работать надо, – недовольно сказал «король угонов».

– Лады, шутки в сторону! – Лис построжал. – Какие к дьяволу шутки, если вчера вечером нашего товарища убили на Подбельском! Из машины. Скорее всего угнанной. Номер двадцать два – тридцать семь.

Называя цифры, Коренев впился взглядом в физиономию Лакировщика. У того была фотографическая память. И хотя пресное выражение лица не изменилось. Лис понял, что номер ему известен.

– Разве упомнишь? Вон их сколько угоняют!

– На угон мне плевать! Сашку Крылова убили! Кто?!

По выражению лица бывшего опера Лакировщик понял, что лучше не перегибать палку. Он насупился, но явно не собирался говорить то, что знал.

– Ты уже не в Конторе... На кого работаешь?

– Сейчас на себя. Объяснил ведь – товарища убили!

Лакировщик вздохнул.

– Времена меняются. Все грызутся между собой, подлянки заделывают, Я никуда лезть не хочу. Лишнее слово болтнешь – кровью захлебнешься... Он повернулся к калитке.

– Постой! – Лис схватил его за плечо, рывком развернул. – Ты не понял, что я сказал?!

– У Отца спрашивай. Если разрешит – буду с тобой говорить. Нет – извиняй. Я тебе не друг, не брат и не стукач.

От возмущения у Лиса перехватило дыхание.

– Вот так значит? А если я твою лавочку переверну вверх дном да все кузова и агрегаты по номерам проверю?!

– Раньше мог, сейчас нет. У нас частное предприятие, охрана. Посторонних не пускаем. Будет удостоверение и санкция прокурора – тогда приходи.

Лакировщик повернулся, с лязгом захлопнул калитку. Ржаво проскрипел засов.

Взбешенный Лис снова прыгнул за руль и так газанул, что колеса взвизгнули, прокручиваясь. Возле дома Черномора было пустынно. Во дворе, у входа, Грелся на солнышке Гангрена, блаженно развалившись на стуле под ослепительно отсверкивающей золотой тарелкой.

– Хозяин у себя? – с ходу спросил Лис.

Гангрена вскочил.

– Да. Сейчас скажу... Он вбежал в дверь, затопал по лестнице и тут же скатился вниз.

– Заходите.

Лис отметил, что Гангрена держится почтительно, как и раньше. Черномор ждал наверху, откинувшись на мягкую спинку дивана. У него был то ли сонный, то ли больной вид.