— Не трогай его. Совсем недавно ты сам испытывал ко мне подобные чувства.

Атрет отдернул руку, но сделал медленный вздох, заставив себя сдержаться. Феофил был прав. Терпение… Необходимо терпение.

— Чтобы я занял достойное место среди вашего народа, мне потребуется время.

— Место! — Фрейя в ужасе уставилась на Феофила. Затем она бросилась к сыну. — Ты не можешь позволить ему остаться среди нас. После всего того, что Рим сотворил с нашим народом.

— Феофил наш гость, мама, и я сам пригласил его сюда, — сказал Атрет, видя, что и она тоже выступает против него. — Как брата, а не как римлянина.

— Я благодарна ему за то, что он спас тебе жизнь, но вчера вечером всем стало ясно, что этому римлянину среди нас не место.

— Значит, ты прогонишь и меня? Он останется с нами!

— Что с тобой? Римляне убили твоего отца! Они убили Рольфа, Дульгу, половину нашего племени. Среди нас не осталось человека, который не пострадал бы от рук римлян! И ты еще осмеливаешься приводить сюда этого человека и давать ему кров?

— Да, осмеливаюсь.

Фрейя повернулась к Феофилу.

— Они убьют тебя.

— Да, я знаю, — тихо согласился Феофил.

Она удивилась, увидев, что римлянин совершенно не боится смерти.

— Ты думаешь, этот твой Бог тебя защитит? Да каждый хатт почтет за честь расправиться с тобой.

— Если кто–нибудь хоть пальцем его тронет, будет иметь дело со мной!

— Тогда тебе придется иметь дело со всеми, кто здесь остался! Ты настроишь против себя свой собственный народ. — Ни до кого из них, судя по всему, предупреждения Фрейи не доходили. Атрет смотрел на нее с каменным выражением лица, римлянин — с сочувствием. Фрейя знала упрямство своего сына, поэтому воззвала к здравому смыслу Феофила. — Атрет называет тебя своим другом. Что с ним будет, если ты останешься?

— Но если я уйду, ему будет еще хуже.

Фрейя снова, уже в который раз, была потрясена его словами, потому что опять почувствовала исходящую от римлянина какую–то огромную силу.

— Какую власть ты имеешь над моим сыном?

— Никакой, моя госпожа.

Несмотря на его заверения, Фрейя боялась. Она почувствовала трепет и холод, и на нее сошел дух прорицания. «Не сейчас, — в отчаянии думала она, тщетно пытаясь отогнать его. — Не сейчас!» Взор ее помрачнел, перед глазами появились какие–то образы, движущиеся, но неотчетливые. «Нет», — застонала она, почувствовав, что слабеет, по мере того как ею овладевает огромная сила. Она увидела, как Рицпа сидит в лесу и плачет, обнимая какого–то мужчину. Потом она увидела кровь.

— Мама, — произнес застывший на месте Атрет. Такое выражение глаз он видел у нее раньше и знал, что это означает. — Что ты видишь?

— Госпожа Фрейя, — сказала Рицпа, встревожившись и порываясь ей помочь.

Атрет придержал жену за руку.

— Не мешай ей!

— Она нездорова.

— У нее видения. Не нужно ее трогать в такие минуты.

Фрейя боролась и не могла устоять против того, чем была одержима. Ее веки дрожали, глаза закатились, ее сильно трясло.

— Такого раньше я никогда не видел, — сказал Атрет, боясь прикоснуться к матери, чтобы не сделать ей еще хуже.

— Смерть. — Фрейя сжала в руке свое украшение и ужаснулась. — Я вижу смерть! — Она застонала. Но чья это смерть? Она не могла отчетливо разглядеть умирающего человека. Видение становилось все ярче. Кто–то — или что–то — находилось с ними в лесу в этот момент. Это было чем–то темным и зловещим.

— Надо ей помочь, — сказала Рицпа, не в силах смотреть на страдания бедной женщины.

Феофил остро чувствовал присутствие каких–то темных сил, держащих Фрейю в своей власти. Зная, что медлить больше нельзя, он вышел вперед.

— Именем Иисуса Христа, оставь ее! — сказал он спокойным и твердым голосом.

Видение тут же неожиданно прекратилось, и Фрейя вздрогнула. Не понимая еще, что с ней происходит, она дернулась вперед, и римлянин тут же поддержал ее. «Не бойся», — мягким голосом сказал он, и при его прикосновении по телу Фрейи прокатилась волна тепла. Холод и дрожь исчезли.

Испугавшись, она отпрянула от римлянина и посмотрела на него расширенными от ужаса глазами.

— Не прикасайся ко мне. Это запрещено.

Видя, что ее глаза стали осмысленными, Феофил отпустил ее. По–прежнему испуганная, Фрейя отошла от него. Феофилу хотелось подбодрить эту женщину, но он понимал, что никакие слова не помогут ему избавить ее от страха.

Время. Господи, мне нужно время, нужна Твоя помощь, если мне суждено учить этот народ.

По–прежнему дрожа, Фрейя повернулась к сыну и взяла его руку в свои ладони.

— Будь со своим народом, Атрет. Ты должен вернуться к нам, пока не поздно. — Отпустив его, она поспешила прочь.

— Моя госпожа, — сказала Рицпа, подняла на руки Халева и двинулась за ней.

Атрет удержал жену за руку.

— Оставь ее.

— Но у нее совсем больной вид, Атрет. Ее не следует оставлять одну.

— Не ходи за ней. Она идет в священную рощу.

* * *

Аномия собирала в лесу травы, когда увидела, как Фрейя торопливо идет куда–то через лес. Она прищурила глаза. «Мать Фрейя!» — приветливо окликнула Аномия и оскорбилась, когда пожилая женщина даже не остановилась, пока она не окликнула ее снова. Было ясно, что Фрейя не хотела ни с кем общаться, даже с другой жрицей. Подойдя ближе, Аномия обратила внимание на то, как бледна эта женщина, какие усталые у нее глаза. Когда же она поняла, что на Фрейю снова сошел дух, ее охватило чувство зависти.

Почему ты отвергаешь меня, Тиваз? Ее душа была полна гнева, когда она приветствовала пожилую жрицу и поцеловала ее.

— Ты выглядишь такой расстроенной, госпожа Фрейя, — сказала она с притворной обеспокоенностью. — Почему?

— У меня было видение, — сказала Фрейя, с опаской глядя на молодую женщину. Она никогда ей полностью не доверяла. — Мне нужно побыть одной.

— Тиваз снова открыл тебе будущее?

— Да.

— И что же ты видела?

— Рицпу в лесу возле умирающего мужчины.

— Атрета? — насторожилась Аномия.

— Не знаю, — ответила Фрейя, снова задрожав. — Мужчину я не разглядела, и с ними был кто–то еще. Или что–то еще.

— Наверное, Тиваз откроет тебе это, если ты принесешь ему жертву.

Фрейя прижала ко лбу дрожащую руку.

— Я не знаю, хочу ли я сама это знать, — сказала она, чувствуя себя совсем больной.

Аномия скрыла свое презрение. Будучи ребенком, она трепетала перед Фрейей, потому что та была избрана самим Тивазом. Теперь же эта женщина выглядела такой слабой и глупой. Ей явно не нравилась сила, которая сошла на нее. Она не пользовалась властью, которую эта сила давала ей над хаттами.