здание, где при свете дня трудятся наёмные работники и пара мастеров-стекольщиков, они оказались в бытовых помещениях служащих церкви, где присутствовал целый кабинет, пригодный для приёма посетителей — даже получше и побогаче кабинета Эйриха.

— У меня к тебе, сын мой, серьёзный разговор, — произнёс отец Григорий, усевшийся в своё кресло. — Анатолий!!! Где тебя носит⁈

Эйрих сел на стул для посетителей и удивился, что не почувствовал никаких выступающих шапочек гвоздей и прошитых через обивку кожаных полос.

В кабинет ворвался церковный служитель.

— Вина принеси и лепёшек постных, — приказал ему отец Григорий. — И вели, чтобы заканчивали с работой, скоро служба по усопшему Авлу Варрону.

Оказалось, что и среди римлян ариан немало, хоть никейское духовенство утверждает, что арианство является уделом варварских племён. Отец Григорий получил в городе нехилую поддержку от местных, с радостью встретивших нежданного духовника. Паства его увеличилась на четыре с половиной тысячи человек, среди которых даже обнаружилось несколько весомых купцов, чья роль в передаче никейской церкви арианам может считаться весомой.

— Так о чём ты хотел поговорить? — поинтересовался Эйрих.

— Я давно наблюдаю за твоими проблемными взаимоотношениями с Сенатом, — произнёс священник. — Если всё будет продолжаться в таком виде, то будь уверен, что им придёт в голову избавиться от тебя. Сейчас они не могут, твой проконсулат ещё не закончен, но…

— … после него они попытаются избавиться от меня, — закончил за него Эйрих. — Я это знаю и понимаю. Но такова цена республики. Я мог получить власть рейкса на любом из этапов становления нашей республики, но не сделал ни единого шага в этом направлении.

— Возможно, зря, — вздохнул священник. — Но кто я такой, чтобы осуждать твои действия? Именно ты привёл нас к сегодняшнему дню, когда римляне вынуждены проглатывать своё недовольство и смиренно смотреть в пол. Без республики…

— Я смог бы добиться такого и без Сената, — не согласился Эйрих. — Это отняло бы гораздо больше времени и сил, я бы подорвал здоровье, но осуществил задуманное. Но что ты предлагаешь? Позвал меня, чтобы посетовать о тяжёлой ситуации?

— Я предлагаю тебе свою помощь, — улыбнулся отец Григорий.

— И какую же? — спросил Эйрих слегка недоуменно.

Он слабо представлял, что может сделать с сенаторами духовенство.

— Продави мне должность постоянного арбитра при Сенате, — отец Григорий не стал заходить издалека. — Надзор за порядком на заседаниях, право вето на решения Сената от духовенства, а также право выдвижения инициатив…

— А взамен что? — спросил Эйрих.

— А взамен… — отец Григорий будто бы задумался. — Право контрвето от коллегии магистратуры, также возможность вотума недоверия к арбитру от них же. Как тебе такое?

Это предложение заставило Эйриха крепко задуматься. Арианская церковь, получи она влияние в Сенате, радикально нарастит свой политический вес, что может привести к непредвиденным последствиям в будущем.

— Народные трибуны тоже будут иметь право контрвето на решения церковного арбитра, — произнёс Эйрих. — Власть не должна отрываться от народа.

— Это приемлемо, — после недолгих раздумий, произнёс священник.

— Как будет осуществляться выбор церковного арбитра? — спросил Эйрих.

— Назначение путём голосования духовных лиц, — ответил отец Григорий.

— Неприемлемо, — отреагировал Эйрих. — Слишком много кого мы просто назначаем. Мне не нравится ситуация с магистратурой, которую старые римляне избирали через комиции, а у нас назначает Сенат. Ещё один назначенец — это слишком.

— Тогда что ты предлагаешь? — недоуменно вопросил священник.

— Организуйте практику выборов, — усмехнулся Эйрих. — Пусть трибы голосуют за выгодного им человека в церковные арбитры, но из списка, предоставляемого церковью. Если ни один из кандидатов не получит нужной доли голосов, то список полностью обновляется и проводится повторное голосование.

— Зачем ты всё это так усложняешь? — поинтересовался отец Григорий.

— Если бы я действовал из своих шкурных интересов, меня бы полностью устроило твоё предложение, — улыбнулся Эйрих. — Но, как я уже говорил, мне неинтересно грызться, низвергать чужую власть, вырезать роды, казнить конкурентов и уничтожать угрозы по мере их появления. Я вывел возможную конкуренцию за власть в новую плоскость, более безопасную для нашего народа. И всё, что мне сейчас нужно — это сдержки и противовесы.

Отец Григорий выслушал его, но вынужденно взял паузу. Вошёл церковный служащий Анатолий, с подносом, на который были водружены кувшин, чаши и тарелка с пресными лепёшками.

— Я тебя понял, — произнёс священник, когда служащий ушёл. — Возможно, не все сенаторы это понимают, но я вижу, что твои слова не расходятся с твоими делами. Возможно, мы, готы, не заслужили такого человека, как ты. Меня полностью устраивают твои условия.

— Это значит, что у меня появилась дополнительная работа… — вздохнул Эйрих. — Завтра с утра, если будешь свободен, приходи ко мне в кабинет. Я привлеку пару человек из магистратуры, несколько сенаторов — будем думать вместе. Возможно, это всё выльется в новую сводную комицию… Я благодарю тебя за способ выхода из этой тяжёлой ситуации со мной и сенаторами, святой отец.

Дополнительное звено в систему сдержек и противовесов, всего одно, но оно позволит ещё сильнее уравновесить баланс истоков власти. В пергаментах старых римлян писалось о других временах и других обстоятельствах, поэтому никто не обязывает готов в точности следовать их рецептуре.

— Ты всегда можешь прийти в божью обитель за помощью и добрым советом, — степенно кивнул отец Григорий.

Он-то из новой инициативы выиграет больше всех. Не будет больше неопределённого статуса священника при Сенате, а появится новая грань власти.

На скорости принятия решений это скажется не сильно, потому что сейчас диктатура и новые законы принимаются в упрощённом формате, а в мирное и спокойное время эта низкая скорость не станет острой проблемой. В конце концов, не находящаяся на грани выживания держава легко может потерпеть дополнительные пару декад, прежде чем будет издан очередной сенатский эдикт. Лучше принять верное и тщательно взвешенное решение, но позже, чем ошибочное и необдуманное, но раньше.

— Рад был побеседовать, — встал Эйрих со стула. — И у тебя бывает мало посетителей, как я понимаю?

— С чего ты так решил? — тоже встал отец Григорий.

— Чтобы просители и жалобщики не засиживались понапрасну, я слегка выбил гвозди в стуле для посетителей, — усмехнулся Эйрих. — А потом приказал нашить пару кожаных жгутов под обивку.

— Ха-ха-ха! — рассмеялся священник. — А что, так можно было⁈

— Наверное, нельзя, — пожал плечами Эйрих. — Но я не помню конституций Сената, регламентирующих надлежащий порядок организации приёмного кабинета…

— Ха-ха! Эх, жаль, что мне нельзя так же… — отсмеявшись, посетовал отец Григорий. — Иной раз сидишь так часами… Я буду иметь в виду эту…

— … я назвал это бюрократической стратегемой «Пылающее седалище».

/3 июля 410 года нашей эры, Западная Римская империя, проконсульская провинция Африка, г. Карфаген/

Дворец проконсула сегодня