— Я! — в один голос отозвались Жан Робер и Жюстен. — Но почему не вы?

— У меня есть другие дела.

— Можно я пойду с вами? — спросил Жан Робер Сальватора.

— Куда?

— Туда же, куда и вы.

— Нет.

— Однако мне кажется, что происходящее здесь напоминает настоящий роман.

— Дорогой мой поэт! Это лучше, чем роман: это подлинная история, причем, по всей видимости, трагическая!

— А мы ее узнаем?

— Вполне возможно, ведь вы исполняете в ней свою роль.

— Сальватор! — вмешался Жюстен. — Не забывайте, что один из ваших друзей страдает, а если вы узнаете что-нибудь о моей бедняжке Мине…

— Будьте покойны, Жюстен! Вы с Миной всегда в уголке моей памяти, отведенном для самых близких друзей.

Он подал руку Петрусу и обменялся с ним многозначительным взглядом. Рождественская Роза, хотя и пришла в себя, была так слаба, что не могла идти. Сальватор поднял ее на руки, спустился вниз, усадил ее в фиакр, за которым успел сходить Жан Робер, и под присмотром Баболена и двух молодых людей отправил ее домой.

— Вы что-нибудь понимаете во всем этом, Жюстен? — спросил Жан Робер.

— Нет, а вы?

— Абсолютно ничего. Я сдаюсь или, как говорят в фантах, «бросаю свой язык собаке»: пожива Брезилю!

Брезиль хотел сначала вскочить в карету вслед за Рождественской Розой, потом собирался за ней бежать, но Сальватор всякий раз его удерживал, и не окриком, не приказанием или ругательством как обыкновенную собаку, а увещевая его, словно себе подобного.

Когда карета с Рождественской Розой скрылась из виду, он снова пошел вниз по аллее Обсерватории, пробормотав:

— Идем, Брезиль! Идем со мной! Ты должен помочь разыскать того, кто хотел убить девочку.

Брезиль как будто понял его слова: он больше не пытался бежать за фиакром, увозившим его подружку, только трижды повернул морду в ту сторону, куда она исчезла, всякий раз нежно поскуливая.

Через десять минут Сальватор уже был на улице Макон. Он отворил дверь в небольшую столовую, украшенную помпейскими фресками, которые восхитили Жана Робера в его первое посещение.

Очевидно, Фрагола узнала возлюбленного по походке и по тому, как он открывал дверь: в ту же минуту она вышла в столовую из спальни и бросилась Сальватору в объятия.

Пробило шесть часов, пора было ужинать.

— У нас очень мало времени, — предупредил Сальватор. — Мне необходимо еще кое-где побывать.

Фрагола, обнимавшая его за шею, уронила руки.

— Опять дела? — проговорила она печально и словно смирившись.

— Не волнуйся, дорогая, это ненадолго. Завтра днем я буду дома.

— Осталось только узнать, не опасное ли тебя ждет путешествие, — забеспокоилась Фрагола.

— Смею тебя уверить: нет.

— Наверное?

— Да.

— А ты мне позволишь отлучиться?

— Ну, конечно!

— Кармелита как раз сегодня вернулась в Париж; мы с Лидией и Региной сняли для нее небольшую квартиру, чтобы ей не пришлось ни о чем беспокоиться. Мы приказали перевезти туда всю мебель из павильона Коломбана. Сегодня вечером госпожа де Маранд дает бал. Регина выходит замуж или, вернее, уже вышла сегодня утром; для Кармелиты это будет безрадостный вечер, если она проведет его в одиночестве. С твоего позволения…

Сальватор поцеловал Фраголу.

— … я составлю ей компанию, — с улыбкой договорила она.

— Сходи, девочка моя, сходи к ней!

Хотя Фрагола уже получила разрешение, она еще крепче обвила шею Сальватора руками.

— Ты хочешь еще о чем-то попросить? — улыбнулся молодой человек.

— Да, — отвечала Фрагола, кивнув прелестной головой.

— Я тебя слушаю.

— Кармелита очень тоскует, и мне кажется, что если я ей расскажу не менее печальную, чем ее собственная, историю, которая однако, окончилась весьма счастливо, это ее утешит.

— Какую же историю ты хочешь рассказать своей несчастной подруге, дорогая Фрагола?

— Свою.

— Так и сделай, девочка моя, — согласился Сальватор, — и пока ты будешь говорить, тебе будут внимать ангелы.

— Спасибо!

— Где живет Кармелита?

— На улице Турнон.

— Чем она собирается заняться, бедняжка?

— Ты же знаешь: у нее великолепный голос.

— И что же?

— По ее словам, единственное, что может если не утешить ее, то хотя бы скрасить жизнь…

— Понятно! Она хочет петь, и это правильно. Лучше всех поют те, у кого разбито сердце. Передай ей, что я подберу ей учителя пения. У меня есть на примете подходящий человек.

— Ты, словно Фортунат, о котором ты мне когда-то рассказывал: помнишь, у него был кошелек, из которого он вынимал все, что ни пожелает.

— Пожелай чего-нибудь, Фрагола!

— Ты прекрасно знаешь: я хочу только твоей любви.

— Ну, поскольку ты всецело ею владеешь…

— Я хочу одного: сохранить ее.

Девушка вспомнила, что Сальватор просил ее поторопиться; она в последний раз его поцеловала и отправилась на кухню, а он пошел в спальню.

Через несколько минут оба они снова сошлись в столовой. За это время Фрагола успела накрыть на стол, а Сальватор переоделся: теперь на нем был полный костюм охотника: куртка, жилет, панталоны с высокими гетрами и бархатная каскетка.

Фрагола с удивлением посмотрела на Сальватора.

— Ты идешь на охоту?

— Да.

— Мне кажется, охотничий сезон закрыт.

— Это так, однако я отправляюсь на охоту, которая открыта в любое время: это охота за истиной.

— Сальватор! — немного побледнев, начала Фрагола. — Если бы несчастье с тобой я не считала преступлением самого Провидения, я ни минуты не оставалась бы спокойна, видя, какой странной жизнью ты живешь.

— Ты права, — проговорил Сальватор торжественно, что с ним случалось в иные минуты, — я нахожусь под защитой самого Господа Бога: тебе нечего бояться.

Он протянул ей руку.

Фрагола смахнула его рукой свою слезу.

— Почему же ты плачешь? — спросил Сальватор.

— Да, да, я сошла с ума, любимый мой! Одно меня успокаивает: ты в охотничьем костюме, а значит, возьмешь ружье…