А 24 января 1919 года была издана и пошла на места циркулярная директива Оргбюро ЦК за подписью Свердлова о проведении геноцида. В ней указывалось:

«Последние события на различных фронтах и в казачьих районах, наши продвижения в глубь казачьих войск заставляют нас дать указания партийным работникам о характере их работы в указанных районах. Необходимо, учитывая опыт гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления.

1. Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно, провести беспощадный массовый террор ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо применить все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти.

2. Конфисковать хлеб и заставить ссыпать все излишки в указанные пункты, это относится как к хлебу, так и ко всем другим сельскохозяйственным продуктам…»

Предписывалось также «провести… в спешном порядке фактические меры по массовому переселению бедноты на казачьи земли». «Всем комиссарам, назначенным в те или иные казачьи поселения, предлагается проявить максимальную твердость и неуклонно проводить настоящие указания…»

Подчеркнем несколько особенностей данного документа. Никакого Оргбюро ЦК в действительности не существовало. Это было второе название Секретариата. То есть кадрового и канцелярского органа при ЦК. Который решать политические вопросы был совершенно не вправе. А фактически решения и инструкции Секретариата вырабатывал, разумеется, не технический персонал, не секретарши и стенографистки. Они исходили от Свердлова. И директива о геноциде была его единоличной. Но, тем не менее, она была издана от имени всего ЦК! В ней так и говорилось: «ЦК постановляет…»!

Следовательно, с «юридической» точки зрения — даже с точки зрения большевистской «законности», документ был более чем сомнительным. Однако еще раз отметим и то, что кампания была уже подготовлена. И едва директива Свердлова дала «старт», машина террора завертелась мгновенно, без раскачки и пробуксовываний. Лозунги убийства были сразу подхвачены на разных уровнях. Троцкий писал о казаках: «Это своего рода зоологическая среда, и не более того. Стомиллионный русский пролетариат даже с точки зрения нравственности не имеет здесь права на какое-то великодушие. Очистительное пламя должно пройти по всему Дону, и на всех них навести страх и почти религиозный ужас. Старое казачество должно быть сожжено в пламени социальной революции… Пусть последние их остатки, словно евангельские свиньи, будут сброшены в Черное море…» Он же ввел в обиход термин — «устроить карфаген» казачеству.

Член РВС Южфронта Колегаев (только что вернувшийся из Москвы со свердловского совещания) требовал от подчиненных частей массового террора. Распространялись инструкции об «изъятии офицеров, попов, атаманов, жандармов, просто богатых казаков, всех, кто активно боролся с Советской властью». Член РВС 8-й армии Якир писал в приказе: «Ни от одного из комиссаров дивизии не было получено сведений о количестве расстрелянных белогвардейцев, полное уничтожение которых является единственной гарантией наших завоеваний».

Первым делом было провозглашено «расказачивание». Запрещалось само слово «казак», ношение традиционной формы, лампасов. За нарушение — расстрел. Станицы переименовывались в волости, хутора — в села. Часть донских земель вычленялась в состав Воронежской и Саратовской губерний, подлежала заселению крестьянами. Во главе станиц ставили комиссаров, как правило из «инородцев» — евреев, немцев или венгров. Населенные пункты облагались денежной контрибуцией, разверстываемой по дворам. За неуплату — расстрел. В трехдневный срок объявлялась сдача оружия, в том числе дедовских шашек и кинжалов. За несдачу — расстрел. Рыскали карательные отряды, отбирая подчистую продовольствие и скот, по сути обрекая людей на голодную смерть.

Тут же покатились и расправы. Перебить богатых казаков? Но наделы казаков были значительно больше крестьянских, поскольку они несли службу, покупали коней, снаряжение и оружие за свой счет. Вот они все и богатые! Террор к казакам, принимавшим прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью? А кто не принимал, если на Дону была всеобщая мобилизация от 19 до 52 лет? Если кто-то скрылся или отступил с белыми — казнили семью. «Изъять» жандармов? Хватали стариков, служивших при царе, в 1905 году. По хуторам разъезжали трибуналы, производя «выездные заседания» с немедленными расправами. Казнили при помощи пулеметов — разве управишься винтовками при таком размахе? Кое-где начали освобождать землю для крестьян-переселенцев из центральных губерний. Казаки подлежали выселению в зимнюю степь. На смерть.

О том, что творилось на Дону, красноречиво рассказал в своем бессмертном романе Михаил Александрович Шолохов. Хотя он по понятным причинам вынужден был смягчить тона. В 1931 году он писал Горькому: «Не сгущая красок, я нарисовал суровую действительность, предшествующую восстанию, причем сознательно упустил факты, служившие непосредственной причиной восстания, например, бессудный расстрел в Мигулинской 62 казаков-стариков или расстрелы в Казанской и Шумилинской, где количество расстрелянных в течение 6 дней достигло 400 с лишним человек».

Да, по Дону гуляла смерть. Некоторые свидетельства очевидцев приводит в своем очерке Е. Лосев («Москва» № 2, 1989): «Смертные приговоры сыпались пачками. Расстрелы производились часто днем на глазах у всей станицы по 30–40 человек сразу, причем осужденных с издевательствами, с гиканьем и криками вели к месту расстрела. На месте расстрела осужденных раздевали догола, и все это на глазах у жителей…» «Беззаконным реквизициям и конфискациям счет нужно вести сотнями тысяч. Население стонало от насилий и надругательств. Нет хутора и станицы, которые не считали бы свои жертвы красного террора десятками и сотнями. Дон онемел от ужаса…»

В Урюпинской число казненных доходило до 60–80 в день. Комиссары-инородцы откровенно бесчинствовали и измывались над казаками. В великолепном Вешенском соборе устроили публичное венчание 80-летнего священника с кобылой. В той же станице Вешенской старику, уличившему комиссара во лжи и жульничестве, вырезали язык, прибили к подбородку и водили по станице, пока он не умер. В Боковской комиссар расстреливал ради развлечения тех, кто обратил на себя его внимание. Клал за станицей и запрещал хоронить… Прямое участие в расправах принимал Якир, содержавший собственный карательный отряд из 530 китайцев. Прославилась садизмом и еще одна «политработница», Розалия Залкинд (Землячка), любившая лично присутствовать при казнях.

Но если геноцид на Дону более-менее известен нам по страницам «Тихого Дона», то надо помнить, что в самом-то деле проводился он не только здесь, а повсеместно! Во всех казачьих областях, оказавшихся к этому времени под властью красных. На Урале активным его проводником стал Шая Голощекин, военком Уральского округа и член РВС Туркестанской армии. Впоследствии уполномоченный из Москвы Ружейников, прибывший в Уральск специально для исправления «перегибов», выпустил из тюрем 2 тысячи казаков как невинно арестованных. А скольких не выпустил, сколько счел арестованными законно? И скольких было уже поздно реабилитировать? Сколько уже лежало в земле? Ведь подолгу-то в тюрьмах не держали, конвейеры смерти действовали бесперебойно.