углублялся всё дальше и дальше на Север. В ночной чаще я слышал хор русалок, повстречал волка, шпионящего в пользу Эдны, и достиг разрушенного моста. Видно, он был так стар, что его оставили даже тролли, и некому было вовремя починить его. Речная русалка, привлёкшая меня своим пением, продала мне лодку, и я отправился в путь по реке, ибо немногим ранее Эдна сделала то же самое, оставив на берегу своих собак. Теперь я отставал от Эдны не более чем на два часа.

Итак, предсказание сбывалось: я уже повстречал трёх поющих дев, оставалась лишь одна лежащая. Хотя в случае с хором русалок предсказание слегка ошибалось — он вряд ли мог сойти за одну «деву». А может, имелась в виду Ума Румер, воем призывающая Майкрофта? Впрочем, подобные пророчества всегда расплывчаты, хорошо хоть это было вполне конкретным. А ведь оно могло прозвучать и по-другому; например «ты купишь нечто у того, кому не нужны деньги, но не дашь того, что ему действительно нужно». Или, того чище: «вода и туман… всё произойдёт в воде и тумане…» Оставался один вопрос: где на реке я ещё мог успеть встретить лежащую деву до того, как нагоню Эдну?

Да нигде. Я одним движением отбросил вёсла и резко выпрямился на скамье.

Не будет на реке никакой девы — ни лежащей, ни плывущей. Не могло бы в пророчестве звучать ничего о воде и тумане. Вообще. Потому что Эдны нет на реке.

Я выругался и, снова подхватив вёсла, начал грести к северному берегу.

Никакой лодки Эдна у русалки не покупала. Незачем хозяину, если он один, держать на реке две лодки. Собаки не остались бы у русалки, если их остальные их сородичи разбежались по лесу. Да и не заметил я там никаких собак.

Ночью меня видел волк. Значит, можно считать, видела и Эдна. Она подкупила русалку, живущую у моста — уж не знаю чем, у волшебниц свои способы, — и та помогла ей обрушить старый мост, когда Эдна оказалась на той стороне. Возможно, Эдна в свою очередь помогала ей колдовством. Эдна велела русалке дождаться меня и рассказать придуманную ей историю. Она даже оставила при ней пса и собаку, чтобы я ничего не заподозрил. Кстати, вот почему они выглядели такими печальными — обожавшие Эдну животные не могли ослушаться её приказа, но и тосковали по ней. Я не сомневался, что у Собачницы сердце кровью обливалось, когда она оставляла их на этом берегу, но иначе я бы догнал её за считанные часы.

Затем она поспешила дальше по дороге, а я, обманутый, сел в лодку и поплыл по реке, как она и планировала. И теперь не знал, что мне делать: возвращаясь, пусть и по течению, за конём, я терял уйму времени; кроме того, нужно было ещё попытаться переплыть на нём реку. А если я сейчас сойду на берег и брошусь через лес наперерез дороге, вообще неизвестно, чем это закончится. В Ингвальдском лесу могло скрываться всё что угодно. А могло даже и не скрываться.

Лежащая дева. Я сомневался, что это будет обычная девушка, но так или иначе, чем скорей я её встречу, тем скорее увижу Эдну.

Я спрыгнул на берег, на минуту озаботившись тем, чтобы привязать лодку. Затянув узел на низкой ветви ольхи, я перепоясался ремнём с ножнами и повесил на плечо дорожную сумку, бросив скатку на дне лодки.

Затем достал из сумки зеркало, завёрнутое в бархат, и долго смотрел в него, пока не увидел, как в моих глазах проступает та часть меня, что заставляет носить плащ с капюшоном и позволяет открывать любые запоры одним словом. Это была самая опасная моя сторона, но в Ингвальдском лесу я предпочитал полагаться на неё. Я спрятал зеркало. Для меня оно теперь мерцало по-иному: я стал чётче замечать магию.

Я огляделся. На носу лодки темнел ранее не замеченный мною отпечаток русалочьей ладони; на тропе водопоя, к окончанию которой я пристал, я теперь различал следы единорога; голова росомахи на моём мече сверкала злыми глазами. Я стал лучше видеть природу вещей, их магическую изнанку, скрытую от человеческого глаза. Я мог контролировать этот процесс и без зеркала, но так мне легче было определять степень. Так, я смотрел в зеркало достаточно долго, чтобы слегка изменить черты, перед тем как зайти на постоялый двор в Алвинии; и когда человек, читавший книгу, попытался загородить мне выход, он увидел в моём лице то, что я обычно скрывал. И это что-то впечатлило его настолько, что он опустил меч.

Впрочем, мои возможности не помогли мне разглядеть в трактирной толпе обладателя Кольца Кольда, ибо оно, среди прочего, в силу своих ограничивающих способностей скрывает как свою магию, так и магию носящего его. Тем более что вампир — существо и так не слишком ею обозначенное.

В гостевом же доме у дороги в лесах мне достаточно было и обычного зеркала, чтобы увидеть фальшивую собаку Эдны в складках смятого покрывала.

Я двинулся вперёд, и Ингвальд сомкнул надо мной свои ветви.

Глава 5

…Я дошёл, докуда смог, по звериной тропе, пока она не начала углубляться далее на восток. Мне же надо было на северо-запад, и я сошёл с тропы в чащу.

В темноте я видел хорошо, тем более сейчас; а это было важно, ибо здесь дебри Ингвальда достигали такой густоты, что под деревьями было темно даже и днём.

Кроме вязов и дубов, неохватных, как тот, у которого ждала меня лживая русалка, теперь стали попадаться огромные мрачные ели. Хвоя на их ветвях была почти чёрной, завешенная тут и там косами мохнатого седого мха. Заплетённая лабиринтом корней земля уже не могла породить хоть какую-нибудь траву, и лишь сухая хвоя и почерневшие палые листья покрывали её; а кое-где отсутствовали и они. Далеко вверху, сквозь кружева лиственных крон и игольчатых лап, сотней светлых лоскутов зияло небо, но деревья были так высоки, что солнечный свет почти не достигал их подножий. Корни и давно иструхшие обломки упавших когда-то стволов покрывал лишайник и мох; на оскалившихся щепой древних пнях росли сырые бледно-коричневые грибы, иногда ответвлявшие по три шляпки от одной ножки. В мрачных впадинах у корней белели мелкие, как монеты, бесчисленные поганки.

Однажды я наткнулся на рухнувшую стофутовую ель, застрявшую наискось меж стволами соседних деревьев. Эти маленькие белые грибы покрывали её сплошным ковром почти до половины.

Уже солнце добралось до