Он заговорщицки подмигнул доктору Оттерли, который только и успел, что открыть рот и снова его закрыть.

— Ай-ай-ай! — спохватился Фокс. — Как же это я вам не напомнил! — Он поцокал языком. — Надо скорее заняться этим, доктор, другого времени не будет.

— Когда закончите с этим, возвращайтесь, — велел Аллейн.

Оттерли смерил старшего инспектора пристальным взглядом, натянуто улыбнулся девушке и послушно вышел вслед за Фоксом.

Аллейн уселся напротив Камиллы и тоже закурил.

— Вообще-то на службе курить не положено, — доверительно сообщил он, — но ведь свидетелей-то нет. Вы же не станете писать жалобу в Скотленд-Ярд, не правда ли?

— Не стану, — улыбнулась Камилла и добавила: — Вы специально их отослали?

— Как вы догадались? — восхитился Аллейн.

— Просто все это смахивает на хорошую, добротную лажу.

— Боже, какой позор! Придется срочно исправляться. Я отослал их, потому что хотел задать вам вопрос личного характера, а без свидетелей это можно сделать в менее официальной обстановке. Я собирался спросить вас, намерены ли вы обручиться.

Камилла поперхнулась сигаретным дымом.

— Прошу вас, — увещевал Аллейн, — ответьте мне, как хорошая послушная девочка.

— Но я не знаю. Честно, не знаю…

— Никак не можете решить?

— Вообще-то я не вижу никакой причины, — Камилла наконец взяла себя в руки, — чтобы отвечать вам на подобные вопросы.

— Но ведь нет и причины, чтобы на них не отвечать.

— А зачем вам это?

— Просто легче беседовать с людьми, — объяснил Аллейн, — когда знаешь, что их в данный момент заботит. А предстоящая помолвка, как я смею предположить, заботит вас сейчас больше всего.

— Ну хорошо, — решилась Камилла, — я вам отвечу. Я еще не помолвлена, но Ральф этого хочет.

— А вы? Вы ведь его любите, не так ли?

— Не все так просто, как вам представляется.

— Неужели?

— Видите ли, моя мать — урожденная Андерсен. Она была одновременно Дэном, Энди, Крисом и Нэтом в женском обличье, мыслила и разговаривала, как они. Она была их сестрой. Я любила маму. — В голосе девушки промелькнула подлинная боль. — Всем сердцем любила. И отец тоже ее любил. Мы были бы счастливейшей из семей — да мы и были, если брать наши взаимоотношения. Но моя мать не была счастлива до конца. Всю жизнь она тосковала по Южному Мардиану и так и не нашла общего языка с папиным окружением. Вот, говорят, что подобные различия сейчас уже не играют роли — ничего подобного. Еще как играют.

— И в этом все дело?

— В этом.

— Может быть, здесь кроется что-то еще?

— Послушайте, — вскипела Камилла, — извините за нескромный вопрос, но как вам удалось продвинуться по службе — вы брали наглостью или выезжали на личном обаянии?

— Расскажите мне о ваших затруднениях, и тогда я поведаю вам историю своего успеха. Отвечайте — тут замешана ваша гордость?

— Ну, допустим. Да. И еще факты из прошлого, которые теперь, после убийства, радостно пережевывают и перевирают газетчики. Я уже не знаю, — она чуть не плакала, — не знаю, как мне заставить себя не думать о Раль-фе — я все время только и делаю, что думаю о нем, после того, что случилось…

— Но почему бы вам о нем не подумать?

— Я же сказала вам — Ральф, по сути, является хозяином Южного Мардиана. Его мать принадлежала к Мардианам. Его тетку обидел мой отец — тем, что сбежал с моей мамой. Мои родственники в Мардиане — братья Андерсены. Так что если Ральф женится на мне, это будет такое… Да как ни крути, получится невесть что. Он же наследник леди Алисы — после тети. Может, это и не имеет большого значения — он ведь адвокат и сможет сам делать неплохие деньги, — но все равно ничего хорошего, если она пошлет его куда подальше.

— Интересно, интересно. Раз уж мы заговорили о завещаниях — вы не знаете, дедушка оставил вам что-нибудь?

Камилла задохнулась.

— О боже! — прошептала она. — Надеюсь, что нет. Ну хоть бы нет…

Аллейн подождал.

— Он говорил об этом, — призналась Камилла, — когда я его видела последний раз. Четыре дня назад. Мы еще с ним повздорили.

— Если не хотите, можете не рассказывать.

— Я сказала, что не возьму ни пенни из его денег, даже если он вздумает мне что-нибудь оставить. Сказала, что лучше отдам эти деньги в Актерский благотворительный фонд. Это его взбесило.

— Он говорил, что собирается вам что-нибудь оставить?

— Да. Все какими-то недомолвками. Я сразу даже и не поняла. Отвратительное ощущение. Как будто я приехала сюда, чтобы… — она с досадой хмыкнула, — чтобы втереться к нему в доверие. Ужасно!

— Позавчера, — Аллейн посмотрел ей в глаза, — он ездил в Биддлфаст встречаться со своими адвокатами.

— С адвокатами? Боже, какой ужас! Но, может быть, он говорил с ними о чем-нибудь еще…

— Адвокаты эти — господа Стейне и Стейне.

— Контора Ральфа… — пробормотала Камилла. — Надо же. Ральф мне ничего об этом не говорил.

— Очень может быть, — пояснил Аллейн, — что это тайна.

— Что вы хотите этим сказать?

— Профессиональная тайна.

— А-а, понятно.

— Мистер Ральф Стейне — и ваш адвокат тоже, мисс Кэмпион?

— Боже упаси, — повела бровью Камилла. — У меня вообще нет адвоката.

Тут дверь открылась и в комнату, как смерч, влетел темноволосый юноша.

Ворвавшись, он величественно произнес:

— Считаю необходимым и обязательным для себя присутствовать при любых беседах мисс Кэмпион с полицией.

— Да? — мягко переспросил Аллейн. — А на каком, собственно, основании?

— Я ее адвокат.

— Господи, я сейчас умру! — Камилла прыснула со смеха.

— Насколько я догадался, — невозмутимо произнес Аллейн, — вы — мистер Ральф Стейне.

Пять Андерсенов, столпившись в холодной кузнице, пристально изучали сержанта Обби. Наконец Крис, самый воинственный из братьев, слегка подтянул штаны и подошел к сержанту. Они вполне стоили друг друга, как по весу, так и по росту.

— Эй, послушай, — начал Крис, — Боб Обби. Нам тут надо поговорить. С глазу на глаз.

Не переводя взгляда, направленного куда-то вверх, Обби едва заметно покачал головой. Крис покраснел от злости, и тут вмешался Дэн:

— В этом же нет ничего плохого, Боб: обычное дело, если учесть, что произошло.

— Ты же нас знаешь, — упорствовал вежливый Энди. — Ласковые, как голубки, если с нами хорошо обращаться. Совершенно безобидные ребята.