– Ты собираешься искать работу?

– Я еще не задумывалась над этим. И кто будет заниматься Брэнданом?

– Бабушка, кто же еще? Ведь она занималась нами, когда ваша мама болела, а моя работала.

– Да, действительно, – задумчиво проговорила Элли.

После того как Дэйзи ушла, а Брэндан был возвращен в кроватку и заснул, довольно посапывая, Элли забралась под одеяло и стала обдумывать сказанное. Ей не хотелось работать в скучном офисе, в каком-нибудь банке или фирме – она бы предпочла найти работу в каком-нибудь ночном клубе или рекламном агентстве, стать моделью или актрисой, постоянно разъезжать по миру. Одно время ей казалось, что появление Брэндана поставило крест на всех этих замыслах, но, если бабушка не против заниматься мальчиком, пока его мать на работе, возможно, она будет не против делать то же самое, если Элли уедет вообще!

Однако у Элли было такое чувство, что, если она предложит бабушке этот вариант, та наотрез откажется. В конце концов, присматривать за ребенком в течение нескольких часов вдень – это одно, а заниматься им круглосуточно – совсем другое. Кроме того, бабушка могла заявить, что мальчику нужна мать – хотя бы по ночам.

Но в таком случае можно будет просто сбежать без предупреждения – также как она сбежала от Феликса из Ферн-Холла. Зная, что Брэндан остается в надежных руках, она покинет дом на краю Принцесс-парка с легким сердцем. На этот раз она не предупредит о своем отъезде даже Мойру: ведь та наверняка отнесется к ее поступку с неодобрением.

Так и произошло: когда два месяца спустя, в середине сентября, Руби тихо зашла в комнату, чтобы покормить Брэндана из бутылочки, она увидела, что постель Элли пуста. Девушки не было ни в ванной, ни на первом этаже. Не появилась она и на следующее утро, и Руби вынуждена была сделать неприятный вывод, что ее внучка вновь убежала из дому.

Денег было более чем достаточно – теперь Грета могла позволить себе абсолютно любую одежду и любой предмет для дома, – но при всем этом ей было невыразимо скучно. Дом был очень красивым – имитация стиля Тюдор, с пятью спальнями, залом, столовой, гостиной и кухней со всеми возможными аксессуарами. За домом располагался восхитительный живописный сад. Дважды в неделю приходил садовник, чтобы подстричь траву и ветви и выполоть сорняки.

После покупки дома Мэттью заново отделал все внутренние помещения, везде постелив новые ковры. Грета сама подбирала расцветки и материалы, что доставило ей огромное удовольствие, – она бродила по самым дорогим магазинам, покупая все, что ей нравилось.

Но теперь все было готово, гардероб и комоды из липы были набиты новыми вещами, и внезапно оказалось, что заняться больше нечем. Помимо садовника, у них была домработница, и все, что Грете надо было делать по дому, – это загрузить белье в автоматическую стиральную машинку, затем переложить его в сушилку, а вечером приготовить Мэттью ужин.

Возможно, не следовало увольняться с работы, но Грета решила, что это было бы неправильно: как может жена очень успешного бизнесмена, живущая в таком роскошном доме, работать машинисткой-стенографисткой? Если бы у нее была профессия, как у Хизер, все было бы иначе. Кроме того, Грете никогда не нравилось работать. Мама всегда называла ее лентяйкой и говорила, что, будь ее воля, Грета с удовольствием валялась бы целый день в постели, – и она вынуждена была признать, что это правда.

Грету очень расстроило то, что ни одна из ее дочерей не захотела жить у нее, – ведь четыре из пяти спален пустовали. И не важно, что Мойра училась в университете, а Элли взбрело на ум опять убежать из дому. По крайней мере, она могла подготовить комнаты девочек к их возвращению, отделав помещения согласно их вкусам.

Теперь компания Мэттью принадлежала другим людям, и ему приходилось работать больше, чем раньше. Иногда он возвращался домой лишь в десять вечера, так что ужин успевал остыть. Грета чувствовала себя ужасно одинокой, и в этом была некая грустная ирония: ведь она вышла замуж для того, чтобы не быть одинокой. Она начала едва ли не каждый день ездить к маме. Прожив почти всю жизнь в доме миссис Харт, Грета не осознавала, насколько убогим и запущенным является это здание, и то, что близняшки не захотели переезжать оттуда, злило ее еще больше. А когда мама заговорила о возвращении Мойры домой на рождественские каникулы, это стало дополнительным ударом по самолюбию Греты.

Хизер изучала право в заочном университете, вставая в несусветную рань, чтобы смотреть по телевизору обучающие программы. По вечерам, когда Грета приходила в свою старую комнату и садилась на кровать, желая поболтать с сестрой, та обычно что-то читала или писала, и было заметно, что ей не нравится, когда ее отвлекают.

Днем мама обычно занималась Брэнданом, которому уже почти исполнилось восемь месяцев, – просто замечательным, но при этом очень требовательным мальчуганом. Бедная Руби буквально сбилась с ног: помимо правнука ей надо было обслуживать трех студентов, Хизер и Дэйзи.

– Давай я заберу Брэндана к себе, – предложила Грета однажды, наблюдая за тем, как мама кормит мальчика, а тот воспринимает это как веселую игру: подержав жидкую пищу за щеками, раскрывает рот и позволяет ей вытекать наружу, так что Руби приходится подставлять ложку и возвращать еду обратно. Зеленые глаза Брэндана блестели озорством, он периодически стучал по стоявшему перед ним подносу сильными для его возраста ручонками и одновременно бил по нему снизу коленками. Это был очень красивый ребенок, великолепно сложенный и унаследовавший от Лайама Конвэя зеленые глаза и золотистые волосы.

Грета понимала, что, если она возьмет Брэндана, скучать ей больше не придется, и она была почти уверена, что Мэттью полюбит ребенка. Можно будет нанять для мальчика няню, которая будет менять ему пеленки и следить за ним по ночам.

– Спасибо, доченька, но я справляюсь сама, – мягко ответила Руби.

– Мама, но ведь у тебя столько работы и без него!

– Если хочешь мне помочь, сделай студентам чай.

Грета надула губки. Это было совсем другое дело: Брэндан был сыном Элли и ее внуком, а значит, она имела на него намного больше прав, чем Руби.

– Это нечестно! – обиженно проговорила она. – У нас отличный дом, красивый сад, и мы можем купить Брэндану все что угодно – игрушки, вещи…

На Брэндане был слишком маленький для него комбинезон, и, чтобы ножки умещались в штанинах, пришлось прорезать внизу дырки. На мальчике были цветастые девчачьи носки, которые, как вспомнила Грета, когда-то принадлежали одной из близняшек.

– Скажи, дорогая, – медленно, с расстановкой произнесла Руби, – когда ты предложила забрать Брэндана, то имела в виду «навсегда»?

– Да.

– А с чего вдруг тебе захотелось иметь ребенка? Потому что тебе скучно в твоем отличном доме?

– Э… да, то есть нет. Нет, конечно, – замялась Грета.

И тут внезапно вспыхнула ужасная ссора – нечто такое, чего раньше никогда не было. Вообще-то кричала в основном Грета: Руби почти не отвечала ей. Грета обвинила мать в том, что та украла ее детей и она почти не видела их, когда они были маленькими, а теперь хочет отобрать у нее внука. Крикнув на прощание что-то насчет возвращения Брэндана через суд, Грета выбежала на улицу.