над тем, что происходит здесь-и-сейчас; терапевт избегает защитных оправданий своего поведения, действуя при этом в направлении активации систем привязанности и исследования пациента.]

Рэй: Да. Ну, на самом деле, это не так все важно, ничего страшного [избегает чувств и привязанности]. Просто я знаю, что вы терпеть не можете, когда я звоню, поэтому-то вы так и, разозлились [дорефлективное убеждение, проигрывание травматического опыта в отношениях, трудности ментализации, проекция].

Терапевт: Что заставило вас так думать? [постепенное приближение к дорефлективному убеждению, попытки понять дезадаптивные циклы перцептивно-моторных действий].

Рэй: Ну, у вас был сердитый голос [синтез восприятий с защитной позиции].

Терапевт: Когда я перезванивал вам, я чувствовал себя уставшим. Возможно, поэтому у вас создалось впечатление, что мой голос звучит «сердито»? [признание того, что восприятие пациента отличается от содержания коммуникации терапевта]. Сейчас мне понятно, хотя тогда я не отдавал себе отчета в том, что вы, видимо, во время нашего разговора по телефону услышали в моем голосе что-то, что могло вас смутить и вызвать у вас болезненные переживания [эмпатическая понимание]. Вы были рассержены, обижены, и вам захотелось отстраниться [терапевт предлагает описание всей последовательности перцептивно-моторного цикла реализации; признает актуальные переживания пациента].

Таблица 13.1. Интервенции, направленные на преодоление фобии привязанности

Рэй: Да. Возможно. Просто я размазня, всегда ною [дорефлексивное убеждение и негативное оценочное обусловливание]. Кому это может понравиться?! [Чрезмерное обобщение. ] Мне стыдно, что я вообще позвонил вам [стыд подкрепляет избегание потребности в контакте и подавляет другие аффекты; также указывает на фобию ментальных действий, а именно, потребности и желания заботы].

Терапевт: Вы суровы по отношению к самому себе. Возможно, нам удастся понять, что стоит за этими мыслями [терапевт открывает перед пациентом возможность для более рефлективных действий высокоуровневых тенденций, активируя его исследовательскую систему; указывает на взаимодействие между фобиями привязанности и утраты привязанности]. Возможно, когда-то вы слышали подобные слова в свой адрес [побуждает к синтезу и реализации прошлого и настоящего].

Рэй: Да, мой отец говорил так обо всех нас, и иногда я слышу этот голос внутри себя, как будто наяву [до некоторой степени пациент вовлекается в процесс реализации; его слова можно расценить как указание на активность преследующей диссоциативной части личности, которая участвует в защитных действиях].

Терапевт: Похоже, отец не понимал ваших потребностей и не обращал на вас внимания, когда вы в чем-то нуждались и отчаянно просили его о помощи. Ребенок сильно страдает, когда родители игнорируют его право обладать своими собственными потребностями, а проявление этих потребностей служит поводом для наказания. Ребенку трудно самому в одиночку справится с такой ситуацией. [Эмпатическое понимание и помощь пациенту в первых шагах на пути осознания того, что ребенок не может быть в ответе за ограниченность своего отца; вместе с тем психотерапевт сообщает пациенту мысль о том, что обладать потребностями – нормально и естественно.]

Рэй: Да уж. Наверное, это было довольно-таки скверно. [Речь пациента свидетельствует о недостаточной презентификации.]

Терапевт: Возможно, чувства, которые вы испытали, когда пытались связаться со мной по телефону, были в чем-то схожи с теми, что вы могли бы переживать в то давнее время? [Терапевт поощряет пациента к большей реализации, в том числе персонализации, данная интервенция связывает настоящее и прошлое в переживании пациента.]

Рэй: Да! (плачет). Но голос внутри меня то и дело повторяет, что я – плакса! [Активация диссоциативной части, исполняющей функцию защиты от болезненных аффектов и связи с терапевтом.]

Терапевт: Похоже, что эти слова принадлежат некой части внутри вас, для которой пока еще недоступна точная оценка того, что происходит с вами в настоящем, и которая стремится оградить вас от возможной опасности, так как в детстве [усиление презентификации] и слезы, и внешнее выражение ваших потребностей были чреваты неприятностями для вас. Вероятно, и я для вас был таким же сердитым и отвергающим, как эта часть, когда вы пытались до меня дозвониться, а я не сразу перезвонил. Надеюсь, эта часть слушает сейчас нашу беседу, потому что мы с вами, конечно же, понимаем, что когда кто-то напуган или страдает, совершенно естественно искать помощи и поддержки других людей. Конечно, в детстве подобные попытки были для вас довольно рискованным предприятием, однако сейчас прежней угрозы не существует. [Признание диссоциативной части и косвенное взаимодействие с ней через «проговаривание»; поощрение рефлексии; намек на проекцию перед необходимостью осознания которой стоит пациент. Терапевт понимает, что действия диссоциативных частей принадлежат разным уровням иерархии тенденций и разнонаправлены, так как служат достижению целей разных систем действий, опосредующих ту или иную диссоциативную часть (в данном случае, систем защиты и привязанности). Предоставление психологических знаний – интервенция, вскрывающая дезадаптивные защитные маневры и направленная на активацию системы привязанности; помощь в различении прошлого опыта и восприятия настоящего, то есть точной характеристике реальности настоящего и верной оценке контекста. Поощрение взаимодействия между диссоциативными частями и помощь пациенту в осознании себя как целостной личности и осуществлении синтеза, необходимого для достижения более высокого уровня адаптации.]

Рэй: Мне все еще грустно, но мое настроение почему-то стало меняться к лучшему. Вы попали, куда надо (слабая улыбка). [Психический уровень пациента повысился. Он может справляться со своими чувствами, присутствовать в настоящем, поддерживать связь с терапевтом. Отношения восстановлены.]

Терапевт: Вы действительно очень страдаете. Боль стихает, когда можно поделиться ей с кем-то и понять, чем она была вызвана. К сожалению, ваш жизненный опыт учит вас бояться и избегать других людей. Все же вы решаетесь говорить об этом со мной сейчас. Что это для вас, как вы это переживаете? [Терапевт продолжает интервенции, направленные на усиление презентификации и поощрение отношений надежной привязанности.]

Рэй: Пока нормально. Вроде как приятно то, что вы понимаете меня. Хм, кажется, и сам я тоже начинаю понимать! [Усиление реализации, включая персонификацию, повышение психического уровня.]

Преодоление фобии утраты привязанности

Люди, пострадавшие от психической травмы, точнее, отдельные диссоциативные части их личности с фобией отвержения предпринимают все возможное для сохранения отношений привязанности и зависимости. Так как «крик привязанности» часто сопровождается переживанием паники, то состояния дистресса обладают для них высоким приоритетом как сигналы возможной утраты объекта привязанности. Они становятся одержимы неистовым поиском того, что может принести им утешение и облегчение, и ради этого они часто вступают в запутанные и очень интенсивные отношения (Slade, 1999). Находясь в терапии, эти пациенты крайне обеспокоены вопросом доступности терапевта в буквальном смысле и часто бывают очень расстроены по поводу отсутствия терапевта, будь оно плановым или непредвиденным. Они очень внимательны к тончайшим нюансам в поведении