Эдера не ответила. В спальне воцарилось вязкая, тягучая тишина. В жутком и давящем безмолвии между магом и девушкой соткалась паутина Вязи. На сей раз она была не алой, как прежде, а багряной. По ней пробегали электрическим мерцанием перламутровые, иссиня-черные всполохи. Ненависть, вплетенная в привязанность.

Кэрдан продолжал:

– Лорейна не пыталась торговаться. У вас, фей, есть одно достоинство – вы понимаете, когда ситуация безвыходна, и не пытаетесь сопротивляться, когда сопротивление бесполезно. Принимаете то, что посылает судьба. Она не умоляла пощадить дочерей или Эйдаса. Не дралась со мной. Я сразу сказал ей, какой смертью она умрет. Но она все равно не боялась. С помощью магии я поддерживал в ней жизнь и сознание, пока огонь не добрался до ее мозга. Говорят, в Элезеуме у каждой феи есть дерево, которое хранит ее дух до скончания времен. Когда я пройду в Элезеум, я найду ее дерево и сожгу. Я сожгу все деревья Элезеума. Твое тоже.

Эдера опустила голову ниже, чтобы волосы совсем закрыли лицо.

– Ах да. Чуть не забыл. Последние два месяца в постели с тобой я не применял однонаправленное линейное заклинание избирательного уничтожения. Ты беременна моим ребенком. Можешь убить этот плод. Только помни, что другого ребенка у тебя не будет.

– Как? – прошептала она почти неслышно. – Как это сейчас возможно? Вязь должна защищать меня. Ты не чувствуешь ее? Вязь не действует на тебя?

– Ты знаешь о Вязи? Ремна не могла сказать тебе. Кто?.. Впрочем, теперь неважно.

Он подошел к окну и открыл его.

– Я чувствую Вязь, Эдера. Но я с ней справляюсь. А ты…

Человек исчез. С пола на подоконник взлетел огромный гриф. Следующие слова прозвучали уже в сознании Эдеры, а слух различил только хриплый клекот стервятника.

«Тебе придется выбирать. Ты можешь вернуться ко мне. Зная, кто я и что. Зная, кто ты и что. Ты можешь прийти ко мне сама – осознанно, по собственной воле. Я приму тебя».

Маршал Гораций сделал знак посетителю, чтобы тот понизил голос, и пригласил его на балкон. Сторонние звуки глушили разговоры: стук молотов, визг пилы, сочные матюки рабочих-ремонтников, не стеснявшихся высокородных лордов, сановников, принца и самой королевы. Но мнительный Гораций не терял бдительности. Казалось бы, кто осмелится прослушивать покои самого маршала Горация? Однако Серена осмеливалась подслушивать самого Придворного Мага. А Гораций прекрасно сознавал, что ему рано тягаться в могуществе с бывшим временщиком.

Заняв покои, маршал первым делом приказал обследовать все прилегающие подземные коммуникации – вентиляционные шахты и стоки канализации. Он не побрезговал самолично спуститься под землю и проинспектировать установку заграждений. Тем не менее, предстоящий разговор был слишком значимым и щекотливым, чтобы довериться даже столь тщательным предосторожностям.

На балконе маршал спросил визитера полушепотом:

– До меня доходят слухи, что бывший король не вполне здоров?

– Не все слухи ложны, высокородный милорд маршал. Состояние Его Вели… лорда Отона Неида ухудшается с каждым часом. Откровенно говоря, я опасаюсь вернуться в Солмиг и не застать его в живых.

– Неужели болезнь настолько серьезна? – неподдельно изумился Гораций. – Все мы считали его недомогание скорее душевной хворью, чем подлинным заболеванием.

Посланник из Солмига – крепости, где содержался свергнутый король – с энтузиазмом поддакнул маршалу:

– Все мы так полагали. Но порою душевная хворь сокрушает быстрее хвори телесной.

– Ваша правда, мэтр Анвик. Ее Величество будет глубоко опечалена. Слабый разум отца подвиг ее на отчаянное решение занять трон прежде срока. Но вам, как и мне, как и всем подданным королевства Неидов, известно, что ее сердце исполнено дочерней любви и почтительности как до, так и после отречения государя. Его смерть нанесла бы неисцелимые раны ее сердцу.

Посланник склонил голову.

– Мы скорбим с Ее Величеством и еще больше скорбим о скорби Ее Величества.

– Надеюсь всем сердцем, что Создатель продлит годы бывшего государя. Но если прискорбное событие, коего мы столь опасаемся, произойдет, в Солмиге должны быть готовы к нему. Ни одного лишнего слова не должно просочиться за пределы резиденции. Понимаете меня?

– Безусловно, высокородный лорд. Всегда найдутся злопыхатели, готовые раздуть скандал из монаршей трагедии.

– Никто не должен иметь повод усомниться, что смерть лорда Отона произошла от естественных причин. Исполнены ли мои распоряжения касательно охранного персонала Солмига?

– Только офицеры и члены наемной гвардии Архипелага. Никаких солдат-простолюдинов. Каждый офицер проходил собеседование у лорда Гозара. Его Превосходительство отбирал людей здравомыслящих, сдержанных на язык, без страсти к питию. Репутация наймитов Островной Лиги вам известна. Эти люди не нуждаются в дополнительных проверках. Они исполнят любое задание нанимателя и по окончании немедленно забудут о нем. Их невозможно перекупить или споить.

Гораций ритмично постукивал пальцами по балюстраде в такт речи посланника.

– Учтите на будущее, друг мой Анвик: в дополнительной проверке нуждаются все. Передайте лорду Гозару мое пожелание. В близком контакте с бывшим королем должны пребывать лишь люди Островной Лиги. Когда надобность в них отпадет, предложить им вознаграждение, эквивалентное двухлетнему жалованию, и по тысяче золотых сверх того. Настойчиво посоветуйте им возвратиться на Архипелаг. Проследите, чтобы в ближайшем порту они сели на корабль, следующий на остров Габоса.

– Будет исполнено, милорд.

– Касательно прислуги. Во избежание ненужных слухов весь обслуживающий персонал должен покинуть Солмиг в полном здравии. Необходимо, чтобы какое-то время после отбытия из резиденции они также были живы и здоровы. Вы все поняли, Анвик?

– Все и даже сверх того, высокородный лорд.

– Если вы действительно понимаете меня, то ни вам, ни Гозару уже не придется беспокоиться о том, чтобы прокормить семью и обеспечить старость.

– Щедрость милорда маршала общеизвестна.

– Очень жаль. Я не хочу становиться общеизвестной персоной, каковой являлся Придворный Маг Кэрдан.

Мэтр Анвик сделал пальцами охранный знак.

– Ох, не поминайте, милорд маршал! Поскорее бы покончить навеки с этим злодеем!

– Ее Величество не будет оттягивать расправу, это я вам обещаю.

Гораций спустился с балкона в залу, посланник следом. Он откланялся и удалился, а Гораций направился в королевские апартаменты, доложить о визите посланника и обсудить дела насущные.

* * *

День ото дня весеннее солнце светило ярче, грело теплее, дольше задерживалось на высоком, ясном небосклоне. Новый год вступал в свои права. Медленно оседали, стаивали снежные сугробы между домами, на обочинах дорог, в полях и на лесных тропах. Все чаще чернели прогалины на вершинах и склонах холмов. Но густой снежный покров холма Распет оставался нетронутым. Будто весеннее солнце обходило стороной угрюмую крепость. Инеистый налет намертво примерз к стенам замка и не становился тоньше. Словно зима, сдавая позицию за позицией, избрала Распет последней цитаделью, накрепко засела в мрачной крепости. Дух зимы царил в комнатах и коридорах замка.