терпеливо пояснила Эфа, — в Средней Азии пожарные имеют штатные иглометы и имеют право пускать их в ход. Дабы в случае чего пресечь ненужную панику. А во-вторых, никакого штурма не было и в помине. К вокзалу сначала подкатил обычный полицейский экипаж и двое в штатском прогулялись к вокзальному инспектору. А потом на площадь приехали три пограничных грузовика. Естественно, с пограничниками. Начальник вокзала выслушал лейтенанта-пограничника и немедленно принялся «оказывать посильное содействие». То бишь санкционировал немедленную отмену всех рейсов, особый контроль над подотчетными ему средствами связи и все такое прочее. Вот и весь штурм. Пассажиров тут же разогнали по домам, вокзал просто заперли.

— Понятно, — кивнул Богдан.

— В общем, поражает точность, с которой Варга выделил все сколько-нибудь значимые объекты, стремительность, с которой он взял их под полный и безусловный контроль, а более всего — легкость, с которой он изыскал для всего этого исполнителей. Такое впечатление, что Ашгабат последние лет тридцать только и делал, что готовился к этому перевороту, разве только не репетировал его ни разу.

— Вот-вот… — прозвучал знакомый всем голос.

В проходе, возвышаясь над всеми, стоял генерал Золотых. Взгляды невольно обратились к нему. И в каждом взгляде читался вопрос.

— Репетиция. Это ключевое слово, — пояснил Золотых.

— В каком смысле? — всеобщее непонимание высказал Степан Чеботарев и вопросительно двинул ушами — еле-еле заметно.

— Ашгабат — это всего лишь репетиция перед более впечатляющей акцией, вы не находите, коллеги?

Стало поразительно тихо; слышался только мерный гул — пилоты вынуждали махолет торопиться.

— Ладно, вздохнул Золотых. — Есть хорошая новость, ребятки. Шериф объявился.

— Где? — чуть ли не в один голос вопросили все присутствующие, кроме ашгабатцев.

Золотых, неотрывно глядя на Эфу, разъяснил:

— В Ашгабате. Вернее, где-то в окрестностях. Он задействовал резервный вариант связи; похоже, он не вполне свободен.

— Выходит, он на «Чирс»? — озадаченно выдохнул Чеботарев.

— Или у волков, — добавил Шелухин. — Второе, кстати, вероятнее.

— И до сих пор жив? — насупившись, усомнился кто-то из иркутской группы. — Маловероятно.

— Погодите, — в разговор снова вклинилась Эфа. — Если я правильно помню, Шериф — ньюфаундленд?

— Да, — подтвердил Чеботарев. — Невысокий такой.

— Какой-то ньюфаундленд принимал участие в захвате здания правительства. А потом его видели рядом с моей ашгабатской квартирой на Восточном бульваре.

— Это-то тебе откуда известно? — в очередной раз удивился Чеботарев.

Эфа замялась:

— Да так… Перед самым обменом предоставилась возможность кое-что подслушать…

«Молодец, девочка, — думал генерал Золотых, по-прежнему неотрывно глядя на дочь. — Я так боялся, что этот плен тебя сломает… если ты сумеешь там выжить. Ты сумела. И сумела не сломаться при этом. Молодец, Танюша…»

— Тебе что-либо известно о дальнейших планах Варги и волков? Ты вообще видела волков? — Аналитики решительно брали быка за рога. Им нужна была информация, а не догадки.

— Волков — да, видела. Похоже, они принимали активное участие в перевороте, причем на самых ответственных участках. Например, при аресте президента и, как я уже упоминала, в захвате здания правительства. По моим оценкам, волки были наиболее четко действующей силой. И при этом они умудрились выполнить все возложенные на них задачи не то что без единой жертвы, а, кажется, вообще без единого выстрела. Хотя стрельба все же случилась: пограничники затеяли перестрелку на пункте дальней связи с местной охраной. Но и пограничники, и охрана в ход пустили исключительно иглометы, так что отделались только парализованными, но не погибшими.

— То есть, — уточнил глава аналитиков, очень похожий на генерала Золотых седовласый мужчина-лайка, — налицо очередные изменения в поведении волков?

— Получается, да, — подтвердила Эфа. — Похоже, они склонились к желанию обходиться вовсе без жертв.

— Кстати, — заметил Золотых, обращаясь в основном к главе аналитиков, — было бы интересно услышать — почему?

— Мы постараемся построить соответствующую модель, — пообещал аналитик.

Золотых хмыкнул:

— Стараться не нужно. Нужно строить.

Аналитик-лайка вздохнул в седые усы:

— Построим, Семеныч. Непременно построим. Дай только всю информацию собрать…

— Собирай, собирай, — позволил Золотых.

И вдруг обратился к дочери:

— Таня! Тебя могут подменить ненадолго?

— Да, папа.

— Тогда пойдем. Есть пара вопросов…

— Олаф, — велела Эфа одному из своих. — Давай теперь ты.

И встала.

Ее даже не проводили взглядами — на это просто не оставалось времени. Теперь все внимали крупному парню-аморфу, которого Эфа назвала Олафом.

Махолеты стремительно неслись над песками, будоража горячий воздух. Они были похожи на безмолвных хищных стрекоз, затеявших в ночи грандиозную охоту, но на самом деле они лишь спешили вырваться из условного дипломатического коридора. Чтобы генерал Золотых мог беспрепятственно и вполне законно отдать приказ о начале операции по окружению и захвату туркменской столицы.

Едва махолет сел и майор Шольц с Грабовским выпрыгнули на песок, рядом по обыкновению неслышно возник Генрих. Он казался невозмутимым; ничто в выражении его лица не могло свидетельствовать о нетерпении или спешке.

— Поздравляю, босс, — коротко приветствовал Генрих. — С освобождением, коллега.

Грабовски сдержанно кивнул. С Генрихом Штраубе он был незнаком, хотя и наслышан об этом разведчике после известных событий в Алзамае и окрестностях.

— Пойдем, — прервал Генриха Шольц. — Мы еще и поговорить толком не успели…

«Конечно, — понял Генрих. — Слишком много чужих ушей в сибирском махолете…»

Сотрудничество сотрудничеством, но у разведок каждой страны, пусть даже объединенных альянсом, есть глубоко интимные дела.

Спустя десять минут Шольц и его люди устроили экстренное совещание европейской оперативной группы. Естественно, сначала выслушали рассказ Грабовского об ашгабатском мятеже и его же первоначальный анализ.

Выводы получались странные.

Очень странные. Майор Шольц даже счел их решительно невозможными. Если верить всему, что сообщил Грабовски, переворот в Ашгабате подготовила и спровоцировала Россия.

Будь у Шольца и его людей больше времени — возможно, и удалось бы тщательно проанализировать ситуацию. Но времени не осталось.

Генерал Золотых отдал команду начать десантную операцию.

По всей северной туркменской границе пришли в движение сибирские и российские пограничные части. Сотни селектоидов взвились в воздух. Сотни экипажей-внедорожников вторглись на территорию Туркменистана…

Интервенция началась — незадолго перед рассветом. И, естественно, первые выстрелы не заставили себя долго ждать.

Генрих в этот момент сидел в чреве скоростного махолета ударной группы. Рядом с Грабовски. Напротив, через проход, расположились старые знакомые — прибалты Юрий Цицаркин и Рихард Вапшис. Кроме того, в группу входили трое россиян, трое сибиряков и полтора десятка европейцев-спецназовцев. Номинальным командиром группы считался лейтенант-европеец, мрачноватый немецкий овчар. Но Генрих знал, что он сам и Грабовски, равно как и прибалты, русские и сибиряки, просто приданы к спецназовцам. Несомненно, что на опытных агентов-разведчиков руководство возлагало задачи поважнее, чем на чистых боевиков-спецназовцев. Скорее всего поэтому агентов усадили в глубине десантного трюма, дальше всего от