К этому же времени относится начало возвышения Л.П. Берии, бывшего в то время первым секретарем ЦК Компартии Грузии. В середине 1935 года в Партиздате ЦК ВКП(б) была опубликована «работа» Берии «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье». Изданная на хорошей бумаге, в твердом переплете (что тогда было редкостью), книжонка наполовину состояла из сталинских цитат и безудержно превозносила «вождя». Но главное, что я хочу отметить, в «труде» Берии содержался прямой политический донос на двух видных большевиков – Енукидзе и Орахелашвили. И хотя первый, член ЦК и ЦИК, был давним личным другом Сталина, судьба того и другого была решена. Сталин всегда верил доносам. Берия это усвоил быстро. Правда, Орахелашвили пробовал протестовать. Он написал Сталину личное письмо с проектом опровержения в «Правде». Сталин в своем ответе, по сути, отверг заявление старого большевика. В письме Сталина говорилось:

«Товарищу Орахелашвили.

Письмо получил.

1) ЦК не думает ставить (не имеет оснований ставить!) вопрос о Вашей работе в ИМЭЛе. Вы погорячились и решили, видимо, поставить его. Это ни к чему. Оставайтесь в ИМЭЛе и работайте.

2) «Письмо» в редакцию «Правды» следовало бы напечатать, но текст Вашего «письма», по-моему, неудовлетворителен. Я бы на Вашем месте выбросил из «письма» все «полемические красоты», все «экскурсы» в историю, плюс «решительный протест» и сказал бы просто и коротко, что ошибки (такие-то) действительно допущены, но квалификация ошибок, данная т. Берия, слишком, скажем, резка и не оправдывается характером ошибок. Или что-нибудь в этом роде. Привет!

8. VIII.35 г.

И. Сталин».

Страна и партия стояли перед страшными испытаниями. Человек, обожествивший в диктатуре пролетариата лишь насилие, стал диктатором. Пусть его и называли «любимый вождь», «гениальный полководец», «мудрый зодчий», ничто не могло закамуфлировать глубинной сути человека-диктатора. Но тогда этого люди не понимали. Пройдут целые десятилетия, пока наступит прозрение. А пока кончался на трагической ноте 1934 год. «Съезд победителя»… А затем сигнал подготовки к террору. Может быть, действительно 1937 год начался, вопреки всем астрономическим календарям, 1 декабря 1934 года? В том, что касается беззаконий, которые поощрял и инициировал Сталин, можно ответить утвердительно. Диктатура пролетариата как одно из уродливых проявлений демократии большинства все больше подменялась единовластием диктатора и диктатурой бюрократии. Семена будущей трагедии уже давали свои зловещие всходы. Поезд трагического будущего был на подходе. Сегодня мы знаем, что он не был остановлен.

Один из корифеев мировой культуры, Плутарх, в своих «Избранных жизнеописаниях» так писал об основателе Рима Ромуле: «Надеясь на крепость своей власти и все более и более обнаруживая свою гордость, он переменил народную форму правления на монархию, которая сделалась ненавистной и возбуждала неудовольствие уже с первых дней одною одеждой царя. Он стал носить красный хитон и пурпуровую тогу и занимался делами, сидя на кресле со спинкой. Его всегда окружали молодые люди, названные целерами за ту быстроту, с какою они исполняли данные им приказания. Другие шли впереди него, разгоняя палками народ. Они были подпоясаны ремнями, чтобы связать немедленно всякого, на кого им укажут». Едва ли ведая о том, Плутарх описал характернейший случай, когда человек, вознесенный волею обстоятельств на вершину власти, все более утверждается в своем могуществе, превращает народ в толпу и становится уже не похожим на себя. История доказала: человек слаб перед магией власти. За редчайшим исключением долгое, бессрочное пребывание в «пурпуровой тоге» преображало вождей как по отношению к людям, так и прежде всего по отношению к самим себе.

Я не «примеряю» буквально слова Плутарха к Сталину: он внешне не переменил форму правления, не стал носить «красный хитон», не сидел в кресле, похожем на трон. Нет, конечно. Но к середине 30-х годов его взгляды на роль вождя в общественном развитии претерпели заметную эволюцию. Он, видимо, помнил слова Плеханова о роли личности в истории. В свое время, когда Сталин создавал свою библиотеку, то поставил Плеханова в списке мыслителей пятым после Ленина, Маркса, Энгельса и Каутского. Плехановские сочинения испещрены сталинскими пометками. Быть может, генсек листал тома Плеханова и перед тем, как ехать в декабре 1930 года на встречу с бюро партячейки отделения философии и естествознания Института красной профессуры? Возможно. Доподлинно известно только, что, давая указания «разворошить и перекопать весь навоз, который накопился в философии», Сталин среди других указаний дал и такое:

– Плеханова надо разоблачить, его философские установки. Он всегда свысока относился к Ленину…

Думаю, Сталин знал о словах Плеханова: «Великий человек является именно начинателем, потому что он видит дальше других и хочет сильнее других». И этот вывод, сделанный человеком, которого пришла пора «разоблачить», ему нравился. А вот продолжение мысли Плеханова: вождь не может «остановить или изменить естественный ход вещей» – едва ли импонировало Сталину. Ведь он считал себя теперь способным на многое, если не на все, единственным в стране вождем.

Если в 20-е годы слово «вождь» довольно широко употреблялось в качестве своего рода эпитета и в отношении других («вождь Красной Армии Троцкий», «вожди революции Зиновьев и Каменев», «вождь красных профсоюзов Томский», «вожди Интернационала», «вожди коммунистического Союза молодежи» и др.), то теперь так именовался только он, Сталин. Думается, что Ленин, также пользовавшийся словом «вожди», обозначал этим не столько личные качества руководителей, сколько политические. Для Ленина, как свидетельствует анализ его работ, вождь – это прежде всего передовой представитель класса, общественной группы. Ничего культового, мифического, связанного с персонификацией власти, Ленин не допускал. В своей работе «Насущные задачи нашего движения», написанной еще в 1900 году, будущий вождь подчеркивал: «Ни один класс в истории не достигал господства, если он не выдвигал своих политических вождей, своих передовых (разрядка моя. – Прим. Д.В.) представителей, способных организовать движение и руководить им». Годом раньше, изучая попятное движение в русской социал-демократии, Ленин отмечал особую роль «рабочей интеллигенции», страстно стремившейся к знаниям и социализму. Именно из этой среды и берутся, считал он, «рабочие-передовики». По Ленину, вождь – это передовой выразитель интересов трудящихся, способный самоотверженно бороться за их удовлетворение. «Всякое жизненное рабочее движение выдвигало таких вождей рабочих, своих Прудонов и Вальянов, Вейтлингов и Бебелей, – писал он. – И наше русское рабочее движение обещает не отстать в этом отношении от европейского». Ленин говорит, таким образом, о многих вождях как синониме передовых руководителей пролетариата.

Логика же действий Сталина и его окружения вела к тому, чтобы создать соответствующую систему политических и социальных отношений в партии и стране и утвердить положение «господствующей личности». (Это выражение я заимствовал из критического анализа Плехановым работ французского философа XIX века И. Тэна.)