сколько раз она просила Луноликую, чтобы та послала ей хоть немного спокойствия. Но каждый раз всё повторялось: знаки, тревожные сны, предчувствия… И ничего больше. Ни способности это предотвратить, ни понять, что случится. А это были просто отголоски дара её матери, который спал внутри. И, может быть, это тот кулон, что она носила на шее, не давал ему проснуться. Но теперь от кулона ничего не осталось, он истончился настолько, что просто растаял в руках.

− Мы должны поехать туда, − Олинн указала в сторону гор. — В ту пещеру, где я родилась. Там всё и закончится. Если мы успеем, конечно, туда добраться.

Они отдыхали недолго. Гленн указал рукой на восход, где вдали над озером вставало багровое солнце, и произнёс устало:

−Тяжёлый будет день. Жаркий…

И в самом деле, жара начала усиливаться, едва солнце поднялось над горизонтом на четверть. Оно палило нещадно и с каждым шагом лошадям идти становилось всё тяжелее. Олинн даже припомнить не могла, чтобы осенью вообще могла стоять такая духота. Она взглянула на небо — белёсое, будто выцветшее, опалённое жгучими лучами. Гленн свернул с дороги, и они поехали какой−то узкой тропой, поднимаясь вверх по склону холма меж вековых сосен, в сторону пещер Ир-нар-Руна.

Всё вокруг затихло. Не слышно стало посвистов птиц, стуков дятла или суетливой возни белок в ветвях. Лес вокруг замер, затаился, будто готовясь к чему−то плохому. И даже сияние деревьев, которое Олинн могла теперь видеть, стало глуше и бледнее. А в недвижимом воздухе стоял тяжёлый сосновый дух от разогретой смолы и хвои.

— Что-то происходит, — произнесла Олинн тревожно оглядываясь.

−Это Риган. Она знает, что мы здесь, и она уже близко, − ответил Гленн, вытирая рукой потный лоб. − Она умеет сушить землю. Нам надо торопиться, скоро здесь всё будет гореть, даже вода.

— Погоди! Я думаю, что смогу её задержать, — Олинн остановила лошадь и спрыгнула.

Гленн последовал за ней и, глядя на то, как она разгребает руками хвою и прикладывает ладони к земле, спросил:

— Что ты делаешь?

— Я ищу ручей. Земля мне подскажет, где он.

— Ручей не остановит Риган, — ответил дядя с коротким вздохом. — Даже Великие озёра её не остановили.

— Да. Ручей не остановит, — Олинн подняла взгляд, и произнесла тише, глядя на дядю внимательно: — Но все воды мира связаны…

— Откуда ты знаешь эти слова? — удивился Гленн. — Это ведь не просто слова…

— Фрэйи… Я вижу теперь не только то, что было с Лирией. Но и то, что было с другими фрэйями тоже. Они как будто отдают мне каждая по кусочку своих знаний, своей памяти, — она перевернула руку, и звезда на ладони проступила чётко и ярко. — Смотри.

Лучи звезды зашевелились, задвигались переплетаясь, собираясь в два пучка, и рисунок на глазах стал меняться. И вот уже на ладони не звезда, а дерево: вверху раскинулась крона, внизу корни, они потянулись друг к другу, и все вместе образовали круг — Древо жизни. Олинн провела пальцем по рисунку и произнесла с улыбкой:

— Видишь? Каждая веточка здесь — это фрэйя. Даже погибшая фрэйя, она, как лист, упавший с дерева, который всё равно отдаёт себя ему. Мы все связаны. Все их знания, вся их память, я могу её видеть. Я могу спрашивать их… Идём, ручей в той стороне, − она указала на запад.

— Твои глаза стали совсем зелёными, — устало улыбнулся Гленн и подал Олинн руку. — И это хорошо… раньше было бы хорошо, а сейчас… Надеюсь, ты знаешь, что делать.

Когда они добрались до ручья, солнце было уже в зените. Гленн наклонился к воде, жадно попил и умылся. А Олинн присела рядом и встала на колени.

— Mai ho'oni i ka wai lana mвlie — прошептала она, погружая ладони в воду.

Шептала долго, то открывая глаза, то закрывая. От звезды на её руке вода засветилась, по ней один за другим побежали серебряные блики, всё ускоряясь, и ускользая вниз по течению. А когда она достала руки из воды и приложила к щекам, Гленн спросил:

— Что это за слова? Я никогда такого не слышал.

— Это призыв… — ответила Олинн. — «Не тревожь воду, что спокойна, не тревожь её понапрасну, в воде великая сила. Но сегодня она нам нужна». Я обратилась от лица всех фрэй и заклинателей Балейры и попросила помощи. Теперь осталось только ждать, и если меня услышали, то… — Олинн посмотрела на ручей и добавила решительно: — Идём, нам пора.

Она встала, отряхнула с колен сосновые иглы. Отдыхать нет времени. Силы, что она призвала, если они откликнутся, придут великой стихией и, неизвестно, что случится дальше. А если они не откликнутся, то… То она станет ещё одним камнем в ожерелье Риган. Она уже слышала тяжёлую поступь и конский хрип. Она видела в воде отражения. Всадники их нагоняют.

Олинн, где ты?

Тихий голос Игвара донёсся до неё шелестом листьев, и она вздрогнула. Обернулась, глядя на молчаливые застывшие сосны и берёзы, и вздохнула. Коснулась ладонью шершавой коры.

Я здесь…

Я иду к тебе…

Игвар её ищет. Но она не может ждать. Время вышло.

Олинн взобралась на лошадь и посмотрев на вершину холма, тонущего в дымке, на котором виднелись острые углы какого-то строения, спросила Гленна:

— Что там за камни?

— Это менгиры. Святилище Ир-нар-Руна. Это то самое место, где Великий Бог Араун впервые явился балеритам. Там рядом живёт Хранитель, а пещеры будут дальше, это как раз по пути.

— Мы поедем туда, к менгирам, — произнесла Олинн, и решительно направила лошадь между соснами.

Первая струйка дыма показалась вдалеке, справа между деревьями, как раз когда они уже начали спускаться с холма. Гленн снова стёр со лба пот и произнёс хрипло:

— Началось.

И хотя они торопились, но всё равно было видно, что не успеют. До менгиров ещё далеко. Солнце жгло невыносимо и вслед за первой струйкой дыма, теперь уже слева, показалась ещё одна. Сначала тонкая, едва заметная, но она стала шириться и вскоре ноздри уже ощутили запах гари. Олинн тревожно оглянулась и посмотрела на небо. С запада его затянуло плотной дымкой, и на горизонте показались края первых сизых туч, которые медленно наползали из−за гор. Но, увы, слишком медленно. Огонь идёт куда быстрее.

Лошади стали вести себя тревожно и едва тропа перед ними стала чуть шире, Гленн сразу же стегнул коня, а Олинн последовала за ним. Они спустились с холма и неслись теперь вперёд, что есть сил. Им осталось пересечь дно оврага с