После той Олимпиады в борцовских кругах пошла гулять песенка: «У болгарского верблюда два горба, потому что жизнь в Болгарии – борьба. Но болгарам место первое не взять, золотой медали не видать! Потому что есть Наташка на ковре…»

После тех Игр Воробьева уверенно выиграла сначала один чемпионат Европы, затем другой, затем…

А затем все закончилось. Спортсменка начала обидно проигрывать, после чего большей частью приходилось оправдываться: за то, что она не так, как подобает, относится к тренировкам, не так себя ведет, разбазаривает как попало свой талант, да и вообще «поймала звезду». А дело, похоже, было лишь в том, что в серьезном борцовском мире – мире больших и сильных мужчин – никому даже в голову не пришло задуматься, что речь идет о совсем молоденькой, переполненной любовью к жизни девчонке, у которой за ее двадцать с небольшим лет никогда не было ни собственного дома, ни машины, ни красивых, стильных вещей, ни возможности с упоением тратить деньги на дурацкие безделушки – ничего, собственно, не было. Она просто дорвалась до этой жизни, упавшей к ее ногам, и упивалась ею взахлеб. До борьбы ли в такой ситуации?

Взять себя в руки Наташе удалось только за год до Рио – на мировом первенстве в Лас-Вегасе, за год до Олимпийских игр. И только там я поняла, что еще ни разу до этого не видела Воробьеву по-настоящему счастливой. Она бросалась на шею тренерам, щупала и кусала медаль, говорила какие-то сумбурные слова благодарности болельщикам и заявила журналистам в микст-зоне, что теперь обязательно наконец-таки пойдет в казино и поставит деньги на 69 – число ее новой весовой категории. То, что такого числа на рулетке нет, ей только предстояло узнать.

В одном из своих интервью Воробьева как-то сказала – то ли в шутку, то ли всерьез, что к сопернику, хоть однажды положившему тебя на лопатки, возникают совершенно особые счеты. Счеты к олимпийской чемпионке по этой логике должен был иметь весь борцовский бомонд красоток, ограниченный рамками категории шестьдесят девять килограммов. Наверное, это и хорошо, когда заранее понимаешь, что тебя будут «убивать» – и не боишься этого.

А проиграла Наташа обидно. При равном количестве набранных баллов золото получила японка Сара Досе, поскольку именно она провела прием последней.

В том интервью – на следующий день после злополучного поражения – мы говорили о многом. Под конец разговора Наташка даже начала смеяться, и сквозь смех вдруг горько сказала:

– Наверное, куча людей вообще не понимает, почему мы плачем на пьедестале, получая серебряную медаль. Медаль же! И как объяснить, что ты годами пахал на тренировке и во всем себе отказывал вовсе не ради того, чтобы стоять на второй ступеньке. И что совершенно невозможно заставить себя улыбаться, когда весь твой мир трещит по швам. Но ничего…

Она совсем не героически шмыгнула носом и добавила:

– Все равно мы сильные. Мы справимся…

* * *

Олимпиада в Рио принесла российской команде еще два совершенно особенных серебра, каждое из которых отливало для болельщиков золотом, а их обладательницу заставило рыдать. В Бразилию Юля Ефимова приехала четырехкратной чемпионкой мира. Потом, уже после соревнований, все массово подхватят тему о том, что в ситуации, которая сложилась в Рио вокруг российской сборной и вокруг Ефимовой в частности, Юля сделала невозможное. Это было и так и не так. Спортсменка действительно нервничала сверх обычного в ожидании, допустят ее до участия в Играх или нет: все-таки в ее послужном списке уже была пусть не слишком продолжительная, но совершенно официальная дисквалификация за положительную допинг-пробу в самом конце 2013 года, затем в начале января 2016-го она оказалась замешанной в еще одном допинговом разбирательстве, словом, нельзя было предположить, что связанный с этим стресс свалился на Ефимову внезапно. Те, кто работал на многих Олимпиадах, редко бывают склонны к сантиментам – слишком много всего доводится видеть: жесточайшие травмы, способные на всю жизнь оставить человека калекой, но не являющиеся препятствием для того, чтобы выйти и драться за победу, невероятные преодоления себя и обстоятельств, когда против тебя весь мир, и даже внезапные и оттого еще более трагичные смерти.

С этой позиции завоеванное Юлией Ефимовой серебро на стометровке брассом, конечно же, никакой не подвиг, пусть даже она взяла эту медаль вопреки всему. Ничуть не проще было на Играх в Атланте тем же Александру Попову и Денису Панкратову, которые раз за разом выходили на свои старты под шквальный свист уходящих в небесную бесконечность трибун, забитых исключительно американской публикой. Но я бы сказала, что на Играх это скорее норма, нежели исключение. Уж если ты намерен биться всерьез, нужно быть готовым и к этому тоже.

Версия, скорее, стала просто защитной – чтобы уберечь собственную психику. Оградить себя от крайне болезненного понимания, что в третий раз подряд упущен очередной и совершенно реальный олимпийский шанс.

Тогда, едва выйдя из бассейна, я сразу позвонила бывшему тренеру Юли – Ирине Вятчаниной: вряд ли кто был способен лучше объяснить, что могло произойти со спортсменкой. Ирина чуть не плакала.

– Я уже успела несколько раз пересмотреть заплыв – пыталась понять, в какой момент и что именно пошло у Юльки не так. Чего ей не хватило, почему она проиграла американке? Камера снимала первую часть заплыва брассисток с очень хорошего ракурса, и было видно, что Юля проигрывает старт и не может после него правильно лечь на воду. Соответственно не набирает на первом «полтиннике» ту скорость, которую должна набирать. Ее преимущество всегда состояло в умении сразу после старта или поворота как бы подхватывать свой корпус, словно пружина, и очень высоко «садиться» на волну. А здесь в ее движениях появилась суета.

Конечно, она жаждала победы и понимала, что может выиграть, – продолжала говорить Ирина. – Если пересмотреть полуфинальный заплыв, видно, что там Ефимова проплыла вторую половину дистанции значительно быстрее, чем в финале, а главное – плыла именно так, как было нужно. Очень высоко в своей фирменной технике – дельфинном брассе: хлесткие «плотные» ноги, высокий таз и за счет этого – стремительный летящий стиль. В финале она начала «мазать», причем в самый неподходящий момент – на второй половине: на видеосъемке четко видно, как у нее начинает валиться локоть и уходит в сторону рука. И ведь после поворота Юлька хорошо легла на воду. Ей оставалось дотерпеть всего пятнадцать метров. Но в этот момент локоть и пошел вниз, а скорость упала. Даже не видя протокола, я понимала, что вторую половину она плывет медленнее, чем в полуфинальном заплыве. При этом, что парадоксально, Юля показала свой лучший результат. Понимаете, какой у нее запас? После всей пережитой нервотрепки проплыть в финале Олимпийских игр по лучшему результату – вы меня извините. Могу сказать только одно: «Браво, Юлька!»

Когда мы заговорили с тренером о второй оставшейся дистанции, Вятчанина сказала:

– Ну вот смотрите: не так давно Юля проплыла 200 метров за 2.22. С таким результатом она однозначно может бороться за медаль. А учитывая, как сильно Ефимова способна разозлиться и то, что 200 метров – более «шаговая» и соответственно технически более комфортная для нее дистанция, я оцениваю шансы на победу достаточно высоко. Двести метров, безусловно, плавать непросто, но эта дистанция всегда давалась Юле проще, чем стометровка. Она тактически ее лучше чувствует и прекрасно «держит» технику. Сотня более эмоциональна и этим опасна: можно легко поддаться ажиотажу и потерять контроль над собственными действиями, что, собственно, и произошло с Ефимовой в финале. Больше на эти грабли Юля не наступит, я в этом уверена. Мощность гребка у нее есть, опыт тоже, на финише нужно будет перейти на «спринтерский» темп, а это Юля не просто умеет, но и любит делать. Если все это она сумеет сделать четко и вовремя, то все будет в порядке…