— Теперь ложись и положи голову мне на колени. Так удобнее будет и менее больно плечу…

Савелий лег так, как сказала Варя, и стал молча смотреть на нее, с напряжением ожидая, что она скажет.

Варя чувствовала, что только от нее сейчас зависит: зашумит их дерево любви или зачахнут ростки, не успев даже взойти… Однако она молчала… молчала не потому, что испытывала какие-то колебания: окончательное решение было принято в тот момент, когда она отправилась на его поиски. Если и были сомнения, то единственные — в ней самой. Сможет ли, найдет ли в себе силы, такт, нежность… Хватит ли терпения дм того, чтобы помочь Савелию выстоять, выдержать удары трудной судьбы? Сможет ли она помочь ему отсидеть такой огромный срок? Ведь придется сидеть, если он не сумеет добиться справедливости!.. Господи, о чем это она думает? Ей же нужно ответить всего лишь на один и довольно простой вопрос: как ему будет легче бороться за себя, вдвоем или одному?

И неожиданно Савелий, словно подслушав ее мысли, тихо проговорил:

— Варюша, я не могу без тебя…

— Дурашечка ты мой! — Счастливая улыбка стерла озабоченность с ее лица, и Варя ласково пригладила его взлохмаченные волосы, потом медленно наклонилась к нетерпеливым и заждавшимся губам Савелия… и он, изголодавшийся по женскому теплу, запаху, по женским ласковым рукам, нежной коже, совсем потерял власть над собой: резко подмял Варю под себя и начал остервенело срывать с нее одежду…

Она не сопротивлялась, более того, самой Варе передалось его неукротимое желание, его жажда… Она вдруг вспомнила то далекое, первое прикосновение губами к его плоти и… тоже потеряла над собой контроль: судорожно вцепилась в его брюки, стараясь непослушными пальцами помочь Савелию. — Милый… милый… Савушка…

Сейчас они напоминали двух животных, которые жаждали только одного: слиться, соединиться, войти друг в друга… Не существовало ничего, кроме женской и мужской плоти. Как ни странно, но им обоим доставляло удовольствие причинять боль другому и получать удовольствие от боли. Они рычали, царапались, чуть не грызли друг друга… Для них не было стыда или запретных мест: каждый кусочек кожи был чувствителен к ласкам. Они были мокрые от пота, тяжело дышали, но счастливые глаза кричали о том, что они счастливы, по-настоящему счастливы друг от друга… Эта прекрасная любовная борьба продолжалась долго, пока они одновременно не добрались до высшего наслаждения…

— Да!!! Да!!! Да-а-а!!! — закричали они в едином порыве, откинулись на спину и долго-долго лежали не шевелясь, отдыхая и пытаясь осознать это удивительное блаженство, которое можно получить только при одном условии: когда оба партнера хотят этого одинаково сильно и страстно.

Так ори и заснули: утомленные, но счастливые, с мыслями друг о друге…

Когда Савелий проснулся, то не сразу понял, где он находится: густая темнота и непонятная тишина спутали мысли пробуждающегося мозга, но постепенно какой-то сладостный шок, удивительное, чувство легкости, нежности и покоя охватили его душу, наполнили живительными соками бытия… До мельчайших подробностей память возвращала все, что прервал сон: нежный и страстный шепот любимой женщины, благодарной за очарование вернувшегося счастья, ее удивительные руки, ее своеобразный запах, запах молодой здоровой женщины, и несколько утомленное, но счастливое дыхание близости, покоя и любви… Ночь Счастья!.. Первая Ночь их Счастья!..

Ему вдруг показалось, что до этой ночи он не жил, а только что родился на свет! Родился, еще не успев испытать ничего дурного и злого. Лариса?! Нет, он не может сказать, что ему было плохо с ней, но с ней было хорошо не только ему, и сегодня ночью он это точно понял, осознал своим сердцем, кожей… Ларисе он отдавал свою душу, сердце, а получал только механическую близость плоти, которую, ослепленный своей любовью, он принимал за чистое и настоящее чувство…

Сейчас же, отдавая всего себя вместе с радостью и болью, вместе со счастьем и горем, вместе с душой и телом любимому человеку, получая от него все то же самое и даже больше… Что? Этого он пока и сам не мог осознать.

А это и было Счастье!..

Голова Варюши (Савелий даже в мыслях называл ее только так) мирно покоилась на его руке: внутри было тепло, потому что печурка еще продолжала топиться. Все-таки у Браконьера золотые руки и голова: всю ночь горит и печка и лампа и продолжает гореть… в тусклом свете Савелий стал внимательно осматривать тело Варюши, отмечая каждую подробность, запоминая каждую деталь… Он нежно вел пальцем по тем местам тела, где скользил его взгляд… на шее ни одной морщинки, нежная, упругая грудь… ровные соски соблазнительно алели на белоснежном теле… крутые бедра подчеркивались тонкой талией… черные колечки волос ровным треугольником уводили между ног… на внутренней стороне бедра, у самого окончания треугольника, чернела маленькая родинка… Савелий нежно притронулся к ней, и Варя, словно почувствовав это прикосновение, раздвинула во сне ноги, открывая удивительный путь к вершине блаженства…

Савелий осторожно вытащил свое плечо из-под головы Варюши, наклонился и нежно поцеловал родинку… затем, не опускаясь на Варюшу, держась только на руках и коленях, он стал ласкать языком ее упругие соски, а правой рукой раздвинул губки нижней плоти и начал осторожно, стараясь не разбудить ее, входить внутрь… Все глубже и глубже… от напряжения и желания стучало в висках, и совершенно новые, не испытанные ранее ощущения охватили Савелия…

Варюша не проснулась, но его ощущения передались и ей, и она во сне начала нежно и медленно опускать и приподнимать свои бедра… Да, ей снилось, что ее ласкает Савелий, что она утопает в своих и его чувствах, а в какой-то момент ей вдруг показалось, что она не спит, а все происходит на самом деле, наяву… Она открыла глаза и совсем потерялась в ощущениях: сон это, явь это или ей все кажется, а Савелия она еще не нашла… Эта мысль ужаснула ее настолько, что она вскрикнула, окончательно проснулась, мгновенно все осознала и тут же впилась в губы Савелия.

— Это ты, Савушка… Ты… Ты… Боже, какое счастье, что я тебя нашла. Родной, любимый мой… Да… Да… Еще! Еще… Боже мой!

И снова они, утомленные счастьем, забылись, задремали… И вновь Савелий проснулся раньше, чем Варюша.

Проснулся и, боясь разбудить ее, лежал тихо, стараясь не шевелиться, с нежностью вслушиваясь в ее ровное счастливое дыхание. Казалось, что Савелий не дышал, а если и дышал, то через раз.

Как же прекрасно лежать так — вдвоем! Если бы это могло длиться вечно… Вечно… Вечность? К сожалению, это невозможно: над ним, словно дамоклов меч, висит наказание! Народный суд! Праведный суд! Господи! Как же ты можешь допускать такое на той земле, которую сам создал?.. Неужели необходимо испытать искупление!? Но как можно испытать искупление грехов, если ты не виновен в том грехе?.. Значит, искупление за другие грехи? Но тогда нужно, чтобы каждый испытал на своей шкуре момент искупления. Иначе получается несправедливо.

Неожиданно Савелию пришла в голову мысль, нелепая до абсурдности. Точнее, он проследил цепочку взаимосвязанных случайностей…