– Жертвуешь собой целиком?

– Абсолютно. В этом все дело.

При этих ее словах он почувствовал, что его гнетет сознание, будто он одновременно как бы находится сразу в нескольких разных местах.

– Я вполне понимаю, что она – ваша. Только, видите ли, она не моя.

Деншер отчего-то чувствовал, что из порядочности он может так рискнуть, будучи морально уверен в том, что миссис Стрингем никогда не повторит это никому, тем более миссис Лоудер, которая обнаружит в его словах тревожащий подтекст. Именно это отчасти так нравилось ему в нашей милой даме: она ничего никому не повторяла, а кроме того, деликатно давала ему понять, что со всем смирением желает, чтобы он об этом знал. Это уже само по себе было намеком на возможность установления меж ними отношений, полезных для него и вполне гибких, какие не потребуют, чтобы он заходил дальше видимых ему пределов. И все же, даже когда он вновь осознал это, он почувствовал, как все происходящее с ним странно. Ведь хотела она – то есть теперь уже Сюзан Шеперд – того же, чего хотела от него Кейт, только ей хотелось этого, как все более выяснялось, совсем по-другому и совсем по другим мотивам, хотя едва ли менее глубоким и тайным. Да и миссис Лоудер желала, в результате странной эволюции ее доброго расположения духа, того же, чего хотела каждая из других двоих, а он оказался между всеми ними, в самой середине. Такие желания порождают основательные поводы – к примеру, повод задуматься, а не лучше ли согласиться побыть ослом, которого требует сложившаяся обстановка? Пытаться не быть им и оставаться в этой обстановке, из двух возможностей – позиция самая ослиная. Деншера радовало, что нет рядом свидетеля-мужчины: вокруг него царило женское засилье, и ему не хотелось, чтобы его видел какой-нибудь мужчина. Лишь на один миг пришло ему в голову яркое воспоминание о сэре Люке Стретте, великом мастере хирургического ножа, об отношениях Милли с которым рассказывала ему в Лондоне Кейт и возобновленное на таком расстоянии вмешательство которого, о чем Деншеру только что сообщили, требовало некоторых объяснений. У него существовало представление о лондонских хирургах – если тот и правда был хирургом – как о людях, всесторонне острых: так что ему вряд ли удастся избежать иронического внимания представителя собственного пола. Самое лучшее, что он мог бы сделать, – это не обращать внимания: пока он будет на это способен, он сможет во всем разобраться. Этот ход рассуждений обратил его мысленный взор на лорда Марка. Лорд Марк дважды поймал его «на месте преступления» – на самом, так сказать, факте его нелепой позиции, и он станет вторым мужчиной-свидетелем. Но не обращать внимания на лорда Марка будет сравнительно легко.

Перед этим его собеседница подхватила его замечание о том, что Милли – «не его принцесса», и к тому же тоном, подчеркивавшим ее осмотрительность.

– Конечно нет. Вам сначала нужно что-то сделать.

Деншер немного подумал.

– Пожалуй, это ей следовало бы что-то сделать, не так ли?

Его слова подействовали на Сюзан гораздо сильнее, чем он ожидал, заставив ее приостановиться.

– Понимаю. Несомненно, если так к этому отнестись… – Ее веселость на время померкла, и Сюзан стала оглядывать зал, избегая взгляда Деншера, словно не зная, что бы такое должна была сделать Милли. – И все-таки она же всегда хочет быть добросердечной.

Он тотчас почувствовал себя скотиной.

– Конечно! Она всегда просто очаровательна. Она обращается со мной так, словно я – значительная персона. Назовите ее моей гостеприимной хозяйкой, и я совершенно соглашусь с вами. У меня никогда не было такой неизменно гостеприимной хозяйки, и я не представлял себе, что это такое. Но, разумеется, – добавил он в том духе, который соответствовал настроению Сюзи, – я вполне понимаю, что здесь идет поистине придворная жизнь.

Она немедленно показала ему, что это почти все, чего она от него хотела.

– Вот и все, что я имею в виду, если вы понимаете, что это двор, какого никогда не существовало, один из дворов небесных, двор царствующего серафима, кого-то вроде ангельской вице-королевы. Это нас совершенно устроит.

– О, тогда прекрасно, я могу с этим согласиться. Только ведь придворная жизнь, знаете ли, в принципе, как предполагают, не окупается.

– Да, мы читаем об этом в книгах. Но это превосходит любую книгу. Здесь просто красота. Вот почему Милли – великолепная и единственная принцесса. С нею, при ее дворе, – произнесла миссис Стрингем, – все окупается. – И, словно все для него решив, добавила: – Вы сами увидите.

Деншер немного помолчал, но затем не сказал ничего такого, что могло бы ее обескуражить:

– Думаю, вы были правы минуту тому назад. Мне надо что-то сделать.

– Но вы уже кое-что сделали.

– Нет. Мне и самому этого не видно. Я могу сделать гораздо больше.

Казалось, она хочет сказать ему: ну хорошо, раз вы сами так считаете!

– Ну, знаете ли, вы можете сделать все.

«Все» на самом деле было для него слишком велико, чтобы он мог принять это всерьез, и Деншер скромно пропустил это мимо ушей, в следующий миг заговорив, избегая дальнейшей бессмыслицы, на другую, хотя и близкую тему.

– Почему же она послала за сэром Люком Стреттом, если ей, как вы мне сказали, гораздо лучше?

– Она не посылала. Он приехал по собственной воле, – объяснила миссис Стрингем. – Он – желанный гость.

– Но разве это не еще хуже? Если это означает, что он, вероятнее всего, обеспокоен?

– Ну, он с самого начала собирался приехать сюда в отпуск. Она уже несколько недель как знает об этом. – После такого сообщения миссис Стрингем добавила: – Вы можете его успокоить.

– Я?! – искренне поразился он. Воистину, тут царило женское засилье. – Что я-то могу поделать с этим, с точки зрения такого человека, как он?

– Откуда вы знаете, какой он человек? – спросила его приятельница. – Он совсем не похож ни на кого из людей, каких вам когда-либо приходилось встречать. Он – замечательное, великое, милосердное существо!

– Ну, тогда он вполне может без меня обойтись. Как человек посторонний, я не имею права вмешиваться.

– Ну, все равно, – настаивала миссис Стрингем, – вы просто скажите ему, что вы думаете.

– Что я думаю о мисс Тил? – Это был, как говорится, «большой заказ», уж очень многого она хотела. Но он нашел верную ноту: – Это его не касается.

На миг показалось, что нота верна и для миссис Стрингем: она поглядела на него с выражением таким же светлым и веселым, но каким-то ищущим: оно почти до крайности выявляло то, что она в этом усматривала; впрочем, он лишь позже сумел понять, что это было.

– Тогда скажите об этом ему. Все ему пригодится – как способ до вас добраться.

– А зачем ему нужно до меня «добраться»?

– Дайте ему такую возможность. Пусть он с вами потолкует. Тогда сами увидите.