При обращении в христианство, несмотря на неоднократные представления Богориса, Болгария была управляема греческим митрополитом или архиепископом, назначенным после 870 г. Но так как болгарские князья признавали необходимость устроить у себя независимое церковное управление и не встречали в этом отношении поддержки со стороны патриархии (5), то при Симеоне произошло, в связи с политическими обстоятельствами, отделение Болгарской Церкви со своим архиепископом, имевшим кафедру в Абобе-Плиске или в Преславе. Так как, по тогдашним взглядам, проведенным и в самой организации Константинопольского патриархата, по случаю перенесения столицы империи в Византию в царском городе должна быть патриаршая кафедра, то, уступив болгарскому князю титул царя, империя не могла выставлять серьезных препятствий и против возведения Болгарского архиепископа в патриархи. В последнем вопросе Византия тем более должна была быть уступчивей, что, по всем вероятиям, Симеон уже имел от Римского папы если не формальное разрешение, то по крайней мере согласие на просьбу о самостоятельном положении Болгарской Церкви. Один из царей второго Болгарского царства (6) (1202) вспоминает об этом в письме к папе в следующих словах: «Прошу апостольский престол почтить меня достоинством и дать корону, как это было при древних царях наших, — как значится в наших летописях».

Можно догадываться, что со стороны патриарха города Константинополя было поставлено условием, чтобы кафедра Болгарского патриарха основана была не в Преславе, а в Силистрии. В древнейшем каталоге (7) Болгарских архиепископов значится, между прочим, «Дамиан в Доростоле, или Силистрии, при котором Болгария признана автокефальной. Он был провозглашен патриархом по повелению царя Романа Лакапина».

/Как бы ни были скудны сохранившиеся сведения о древнейшем устройстве Болгарского царства, но считаем необходимым рассмотреть их, чтобы выяснить до некоторой степени вопрос о политических судьбах Болгарского царства, пережившего в течение X в. невероятные потрясения./

В царствование Симеона границы Болгарского царства раздвинуты были на счет империи до Месемврии и далее простирались южней Адрианополя, доходя почти до Солуни, на западе до Адриатики. Менее было удачи в Сер- бии и Хорватии, где Византия удержала распространение болгарского влияния, возбудив смуты и вражду между местными князьями и подняв хорватов на сербов, чем нанесен был удар партии Симеона. Когда умер Симеон, главная опасность его преемнику угрожала именно в северо-западном углу его обширной империи, равно как в политических и этнографических отношениях западных областей Болгарии, таким образом, в нынешней Северной Македонии и Албании уже в то время намечался очаг ближайших народных движений, повлекших за собой раздробление Болгарского царства. Отсюда понятно, что большой исторический интерес заключался бы в определении тех мотивов, которыми обусловливались намеченные выше движения. К сожалению, за скудостью данных мы должны пока довольствоваться догадками, которым твердую опору дают памятники церковной истории, относящиеся к царствованию Василия II (1020). Это суть знаменитые хрисовулы победителя болгар, которыми он обеспечивал права Болгарской Церкви и политические права побежденного народа. Они сохранились не в подлинном виде, а в копии, вошедшей в хрисовул Михаила Палеолога от 1272 г. (8)

Ниже мы должны будем возвратиться еще раз к рассмотрению содержания этих памятников, теперь же отметим, что в них заключается важный материал и для занимающей нас эпохи Петра Симеоновича. Издавая хрисовулы, царь Василий, с одной стороны, утверждал нераздельность и целость болгарской церковной области и нерушимость ее земельных владений после перехода Болгарии под власть Византии — с другой, вместе с тем он давал авторитет и юридическую санкцию старым грамотам и привилегиям, изданным предшественниками его, царями болгар.

«Мы постановляем, чтобы нынешний святейший архиепископ владел всеми болгарскими епископиями, над которыми прежние архиепископы имели верховную власть при царях Петре и Самуиле. Хотя мы владеем теперь этой страной, но сохранили неприкосновенными ее привилегии и подтверждаем их нашими хрисовулами и печатями и повелеваем, чтобы нынешний святейший архиепископ Болгарии владел тою же самой церковною областию, какая была в его власти при царе Петре, и чтобы господствовал над всеми епископиями Болгарии». Утверждая права епископии Силистрии — Дристры на владение 40 клириками и 40 париками, хрисовул присоединяет следующее объяснение. «Ибо при Петре, прежнем болгарском царе, этот город славился честью архиепископской кафедры; после же того архиепископия переходила из города в город — в Софию, в Водену и Моглены, — пока не перешла в Охриду». В заключительной части вновь повторяется выраженная выше мысль. «Утверждаем за архиепископом Болгарии названные епархии, как и прежде была над ними его власть, установленная старыми узаконениями, ибо не отменяем ничего из прежних преимуществ Болгарской архиепископии, а если бы она и испытала какой ущерб, то настоящим хрисовулом нашим восстановляем его, дабы нерушимо и неизменно сохранялись все древние преимущества архиепископии» [125].

Трудно найти лучших подтверждений, что в хрисовулах мы имеем первостепенный памятник для определения церковной, а следовательно, и политической границы Болгарии в период установления мирных отношений с империей при царе Петре. Отсюда понятна их историческая важность и глубокий интерес, возбуждаемый ими в научной литературе. Оказалось, что более тщательное изучение хрисовулов позволило открыть в них драгоценные данные как для этнографии Балканского полуострова, так и для старославянского языка.

«Очевидно, — говорит Новакович (9), — перед составителем был список епархий на старославянском языке. Еще важней, что канцелярия Охридской архиепископии издала греческую копию, составленную на основании старославянского оригинала, хранившегося в архивах архиепископии. В начале XI в. по македонским церквам еще сохранялся в целости старославянский язык с его отличительными чертами немых, носовых и смешанных гласных, что можно видеть в самой греческой транскрипции.