воплощал свет, который рассеивал как умственную, так и материальную тьму. Его последователи называли Митру Sol Invictus («Всепобеждающее Солнце»), но в статуях и на иконах он обычно представлен прекрасным юношей, с фригийским колпаком на голове и в накидке, сжимающим коленями поверженного на землю быка, пасть которого бог и разрывает. В живописных изображениях Митры часто рядом с ним появляются загадочные фигуры собаки, змеи и скорпиона, которые, возможно, каким-либо образом связаны с ритуалом поклонения этому богу.

Культ этот пришел с Востока к дерзким киликийским[393] пиратам, которых покорил Помпей Великий в последние годы былой республики. С тех пор постепенно западный мир начал узнавать о посвященных Митре «молельнях», семи степенях посвящения, серьезных очищениях от грехов и о эзотерических учениях, которые значительно воздействовали на личную добродетель, осуждали порочные желания и обещали человеку, уверовавшему в этого бога, радостное и благородное существование после окончания земного пути. Культ Митры распространился чрезвычайно быстро, особенно в имперской армии. Вдоль всей границы Римской империи, и в больших городах, где стоят армейские гарнизоны, и в маленьких полевых лагерях возникали «молельни Митре» – небольшие строения на несколько дюжин верующих. Ритуалы и учения сохранялись в строгой тайне, и в их суть невозможно проникнуть так, как мы это сделали относительно поклонения Изиде.

Почитание Митры, кроме того, не претендует на то, чтобы быть массовым культом, – это благо, сохраняемое строго проверенными и чистыми душой верующими. Все, что мы знаем об этом культе, убеждает нас, что его этика благородна, а отказ от всякой вульгарной чувственности делает его приверженцев поистине лучшими сторонниками и помощниками «Всепобеждающего Солнца» в его победоносной борьбе против духовной тьмы. Пока мы видим, что культ Митры на Западе относительно молод, но грядет время, когда такие великие императоры, как Аврелиан и Диоклетиан, будут с гордостью причислять себя к его приверженцам, и с помощью митраизма античное язычество в последний раз попытается сделать своими сторонниками высоконравственных людей[394].

Taurobolium (купание в бычьей крови). В связи с этими культами, достойными и недостойными, с Востока пришла и церемония, в высшей степени странная для религии Нумы, которая тем не менее обрела популярность, – taurobolium. Изначально ее практиковали приверженцы Кибелы, но впоследствии приняли и верующие Митры.

Этот обряд, как можно предположить, проводился для очищения верующего от грехов, но несколько необычным образом и, будучи весьма дорогостоящим, был особо притягателен для состоятельных людей, не имевших ничего против того, чтобы продемонстрировать, как их богатство возводит их на более близкую к небесам ступень по сравнению с основной массой смертных. С всевозрастающей частотой археологи находят надгробные памятники магнатов с надписями «Получивший новую жизнь в вечности после тавроболии (taurobolium)». Многие исследователи считают, что лица, подвергнутые этому обряду, получили заверения о блаженном существовании в загробном мире – по крайней мере, если они умрут в течение 20 лет после этого обряда; после этого срока обряд должны были повторить.

Символы Митры

Римляне из древних фамилий обычно не испытывали особой необходимости в тавроболии[395], но один из знакомых Кальва, сенатор Фавентий, прошел посвящение в митраизм посредством этого обряда. На такой шаг тонко чувствующую и имеющую изысканный и утонченный вкус личность могла подвигнуть только искренняя религиозная вера, хотя особые жрецы, производившие этот обряд, знали, как придать этой церемонии впечатляющий антураж.

Фавентий пришел в назначенное место – в зал для посвящений в митраизм – с золотым венком на голове и в тоге, которая плотно окутывала его тело. Затем он спустился в глубокую яму, поверх которой был устроен помост из толстых досок. Под пение мистических текстов жертвенный бык был приведен на помост. Проводящий обряд жрец умело заколол его таким образом, чтобы бычья кровь свободно стекала сквозь щели между досками на находившегося в яме верующего. Когда хлынула кровь, Фавентий вытянул руки вверх и поднял лицо, чтобы омыть в ней все свое тело.

Когда посвящение закончилось – все тело было омыто в крови, а одежда пропиталась ею, – жрецы пропели над Фавентием другие мистические гимны. Теперь он стал «Отцом» в митраистской иерархии – одним из высших посвященных, очищенным от всей мирской суеты и достойным тесного общения с божеством. Ввиду всего этого цена за отличного быка и круглая сумма в качестве вознаграждения жрецам не казались такими уж высокими.

Христиане: языческие корни их происхождения. Существует в Риме и еще один культ, хотя образованные люди, как и большинство плебеев, говорят о нем с крайним отвращением. Со времен правления императора Клавдия была секта униженных существ, прежде всего евреев[396] и левантинцев, а позднее и греков с италийцами, – христиане.

Не будем обращать внимание на досужие сплетни и слухи толпы, но даже такой авторитет, как Тацит, писал о них: «Христос, по имени кого вся секта и стала так называться, был предан смерти в правление Тиберия прокуратором Понтием Пилатом. Пагубное суеверие, на какое-то время подавленное, вскоре стало снова распространяться не только по Иудее, откуда появился этот возмутитель спокойствия, но появилось также и в Риме, куда со всех сторон стекаются скандальные и порочные вещи и становятся здесь модными»[397].

Во времена Нерона неприязнь по отношению к христианам, считавшимся «человеконенавистниками» и «врагами рода человеческого», равно как и богохульниками, достигла такой степени, что порочный император попытался сделать их козлами отпущения за пожар Рима – хотя все обвинения оказались крайне скудны. В народе говорили, что христиане, конечно, являлись «достаточно мерзким народом», но уж в этом-то они были неповинны!

Гонения на христиан; их «безумное упрямство». Нигде в тех респектабельных районах города, в которых мы побывали, мы не смогли получить сколько-нибудь подробной информации о том, что христиане на самом деле делали и во что они верили. Крайне мало людей, занимавших видное положение в обществе, принадлежало к ним, хотя ходили слухи, что Флавий Клемент, консул и родственник императора Домициана (который казнил его наряду со многими другими аристократами), был приверженцем их доктрины.

Эта секта была объявлена незаконной еще с дней правления Нерона, время от времени проводились аресты ее членов, а места их тайных собраний (обычно находившиеся на полускрытых кладбищах и в песчаных карьерах пригородов Рима) разрушались. Магистраты, однако, не проявляли в этом отношении особой активности; вигилам хватало дел со своими обычными ворами и убийцами; так что христиан большую часть времени оставляли в покое. Адриан вообще со своей обычной терпимостью высказался в том смысле, что надо остановить их активное преследование. Тем не менее христиане не пользовались