– Доложите обстановку в воздухе, – приказал Зидерберг по внутреннему телефону, хотя был почти уверен, что внутренняя связь тоже не работает.

– Все чисто, – ответил приглушенный аппаратурой голос. – Очень сильные помехи, но небо совершенно чистое.

Он дал себе слово, что, как только возвратится домой в Южную Африку, возьмет Марике и детей и поедет в отпуск на побережье, будет лежать на солнце и смеяться над всем этим.

– Осталось сорок миль до контакта с противником, – прозвучал в наушниках голос Мередита.

– Вас понял.

– Они идут слишком быстро. Мы вынуждены открыть огонь с максимальной дистанции.

– Хорошо, – сказал Тейлор. – Системы оружия полностью в автоматический режим.

– Осталось тридцать пять миль.

– Плохой угол, – крикнул Паркер.

– Черт их дери, – сказал Кребс. – Рискнем, а вдруг получится.

Глаза Тейлора были устремлены на экран.

– Вот они, – сказал он.

– Держитесь! – закричал Кребс.

Вертолет М-100 резко пошел носом вверх, как бешено мчащаяся лошадка на каруселях. Это начала стрелять главная пушка.

– О Господи!

Казалось, что М-100, двигаясь вперед и стараясь поразить удаляющиеся истребители, ударился об одну воздушную стену, затем о другую. Тейлору никогда раньше не приходилось испытывать ничего подобного.

– Держитесь!

Тейлор старался следить за экраном, но М-100 слишком сильно бросало. Из-за сумасшедших акробатических этюдов, выделываемых вертолетом, Тейлора, хотя он и был привязан ремнями безопасности, бросало из стороны в сторону, как невесомую куклу. Ему казалось, что вертолет не выдержит этого. Он не был рассчитан на ведение воздушного боя с самолетами.

«Мы разобьемся, – подумал Тейлор. – Он развалится в воздухе».

Тейлор выпрямился, стараясь дотянуться до пульта аварийного управления, но машина взмыла вверх, и его отбросило назад и больно ударило о сиденье.

Главная пушка продолжала отчаянно стрелять.

Тейлор опять попытался дотянуться до аварийных рычагов.

– Утенок, – закричал он. – Помоги мне!

Ответа не последовало. Тейлор не мог даже повернуть голову, чтобы посмотреть, все ли в порядке со вторым пилотом.

М-100 вошел в крутой вираж, и голову Тейлора откинуло назад. Снаряды главной пушки взрывали пустое небо.

Вдруг М-100 выровнялся и начал лететь, как будто ничего не произошло.

У Тейлора болела шея, кружилась голова, а к горлу подкатывала тошнота. А рядом с ним старый уорент-офицер уже разговаривал по радио с двумя вертолетами сопровождения. Голос Кребса звучал ровно, как будто ничего не случилось.

Вся операция длилась лишь несколько секунд, как один поворот на роликах.

Тейлор взглянул на экран целей. На нем ничего не было.

– Мерри, – вскричал он сердито. – Мерри, черт возьми, мы их потеряли! Эти сукины дети ушли от нас!

– Успокойтесь, полковник, – сказал ему Кребс. – Никуда они не делись. Взгляните на наш счетчик пораженных целей.

– Он прав, – сказал Мерри по внутреннему телефону. – Мы их сбили. Всех до одного. Смотрите.

Мередит включил мониторы передней кабины, на которых были видны изображения местности. Тейлор потребовал, чтобы он показал эти изображения дважды. Он считал.

Да, они сбили все самолеты. Или, вернее сказать, М-100 сбил. На земле были четко видны остатки сбитых самолетов.

В командном отсеке ликовали члены экипажа. Тейлор слышал их голоса по внутренней связи и представлял себе, как все они танцуют воинственный танец в тесной кабине вертолета.

Он еще не успокоился. Все кончилось слишком быстро. После всего, что произошло, он чувствовал себя старым, немного растерянным. Несмотря на образование и опыт, он чувствовал, что эта была не та война, которую, как ему казалось, он знал. Все происходило так быстро и так безлико. Тейлор чувствовал, как будто время обгоняет его.

Команда продолжала шумно ликовать. Капитан Паркер даже преодолел свой страх перед старым суровым ветераном.

– Полковник Тейлор, – выкрикнул он голосом, полным ребяческого безудержного веселья, – как вы думаете, командование ВВС подкинет нам по медальке за эту операцию?

– Черта с два, – перебил Кребс. Он говорил нарочито раздраженным тоном, как это всегда делали офицеры, когда они испытывали гордость за то, что совершили они сами и их боевые товарищи. – Эти чертовы сволочи из ВВС побегут завтра в Конгресс, чтобы постараться уговорить членов Конгресса отнять у нас наших птичек. – Лучшие годы жизни Кребса были отданы программе М-100, и сейчас его лицо сияло подобно тому, как светится лицо отца, испытывающего гордость за своего ребенка, добившегося необычайных успехов. – Нет, – уверил он всех. – Они будут рыдать и затопят слезами Потомак. – Он похлопал рукой по боковой стенке кабины, как когда-то его предки похлопывали по крупу своих лошадей. – Они будут утверждать, что эти птички слишком хороши для таких тупых идиотов, как мы.

– Мерри, – сказал Тейлор, – свяжись с нашими русскими друзьями. Вызови Козлова. Или даже лучше свяжись прямо с генералом Ивановым. Спроси их, не могли бы они выслать наряд на заброшенный промышленный комплекс. Проверить, есть ли… есть ли… черт побери, ты понимаешь, что я имею в виду.

Тела. Останки, которые можно опознать, чтобы похоронить на родной земле.

– Слушаюсь, сэр, – сказал Мередит.

– Паркер!

– Да, сэр.

– Как тебя зовут?

– Гораций, сэр.

– Нет, я имею в виду, как тебя зовут родные и друзья.

– Хэнк.

– Хорошо, Хэнк. Пока Мерри связывается с нашими русскими братьями, начинай составлять программу нового курса. Доставь нас в район сосредоточения «Серебро» как можно быстрее. Держи курс прямо на Орск.

– Ты думаешь, они врут? – спросил генерал Иванов.

– Нет, товарищ генерал, – сказал Козлов. – Видимость все еще очень плохая. И в полученной нами информации есть большие пробелы, но совершенно очевидно, что иранцы думают, что Аллах разгневался и наказал их. Они совершенно перестали соблюдать дисциплину радиопереговоров и клянут японцев за все, что произошло. – Козлов дотронулся языком до мертвого черного зуба. – Похоже, если японцы не смогут все урегулировать в короткий срок, то начнется восстание.

– А сами японцы?

– Здесь сказать что-нибудь сложнее.

Пройдясь туда-сюда по комнате, генерал Иванов остановился перед стеной, на которой в рамках висели фотографии русских героев – участников прошлых войн с исламом на Кавказе и в Средней Азии: Суворов, Ермолов, Паскевич и полдюжины других. Козлов чувствовал, что генерал Иванов испытывает глубокую печаль оттого, что из глубины двух столетий за его поражением наблюдают его выдающиеся предки.