Пыхов и Минаев от предложения остаться отказались.

— Очень спать хочется, — признался Пыхов. Минаев согласно кивнул.

А вот мы с Таней — не сговариваясь — решили остаться. Поскольку заметили уже — все самое интересное происходит там, где Индрик.

Некоторые привязываются к своим командирам, как к родным отцам. Но наша с Таней привязанность к Индрику была совсем иного, несемейного рода. Так привязываются к любимым писателям, учителям, великим героям истории.

— А вот вы, ребята, можете спокойно идти отдыхать! — дружелюбно сообщил Иван Денисович осназовцам.

В ответ на это их сержант, молодчик по имени Тимур с приплюснутым среднеазиатским носом, посмотрел на Индрика негодующе. Дескать, это же клоны; то есть враги; то есть нелюди!

— Вы… совершенно в этом уверены, Иван Денисович? — спросил он.

— Я всецело в этом уверен, — кивнул Индрик, жестом приглашая гостей в кресла, где только что прохлаждались Пыхов и Минаев. — В случае непредвиденной опасности Александр Ричардович и Татьяна Ивановна обо мне позаботятся. — Индрик Шутливо подмигнул нам.

Меня очень забавляла частенько находившая на него страсть называть всех по имени-отчеству (кажется, он помнил отчества всех участников экспедиции — по крайней мере при мне он ни разу не ошибался!).

Мы с Таней заулыбались в ответ. А Тимур сердито насупился и, увлекая за собой подчиненных, исчез снаружи. Уверен: Ивана Денисовича они не послушались и остались караулить в воздушном шлюзе.

— Итак, теперь я к вашим услугам, — обращаясь к клонам, сказал Индрик.

Стоило ему произнести эти слова, как глаза бородача Рассама Дардашти, равно как и черные очи молодого заотара Дастура разом вспыхнули — словно Иван Денисович нажал на кнопку «ВКЛ». Тотчас верные сыны Конкордии заговорили, слаженно уступая друг другу слово. Причем заговорили так бойко, что возникало впечатление: месяц репетировали!

— Ахура-Мазда послал вас, воистину! — начал Дастур. — И в вашем появлении здесь мы видим великий знак, предвещающий доброе! Обещающий перемену участи для этого унылого, проклятого места! Мы зовем его Апаоша, ибо под покровительством сего зловредного демона, демона засухи, находится планета, где нет благих вод, но лишь воды нечистые, воды злые! Мы, ученые станции «Рошни», приветствуем вас и желаем вам покровительства ваших и наших богов в деле искоренения манихейской скверны!

— Я знаю, в душе вы презираете нас, ибо считаете предателями Великорасы, — с горечью сказал Рассам Дардашти. — Я знаю, в вашей великой культуре, как и в нашей великой культуре, в чести представление о том, что ученые суть верные и деятельные слуги своего народа и всегда должны быть заодно со своими единоверцами. Это правильные представления. Таков порядок и люди должны придерживаться его. И все же мы, ученые «Рошни-28», не предатели Великорасы! И то, что мы сейчас здесь, не свидетельствует о подлости наших умов. Я постараюсь объяснить… Родина наделила нас острым умом и талантом предвидеть. Родина вложила в нас много любви и труда, стремясь сделать нас зрячими. Десятилетиями мы, ученые станции «Рошни-28», стремились открыть тайны этой зловредной земли, земли Апаоша. О, мы сделали многое! Мы далеко ушли по этому опасному пути! Но горе нам! Мы так и не смогли убедить верных сыновей своей Родины, которые заседают в Народном Диване и Благом Совещании, в том, что знания, добытые нами с таким трудом, следует использовать. Мы не смогли объяснить тем, кто решает и волит, сколь важно действовать незамедлительно! Да, мы знаем, что все силы нашей Родины сейчас брошены в дело грядущей победы. И мы всем сердцем желаем нашим братьям победить! В то же время мы считаем, что страшная язва, которая зовется Апаоша, должна быть уничтожена — и чем быстрее, тем лучше. Понимаем мы и другое: любой, кому по силам будет сделать это, станет угоден Ахура-Мазде, в какой бы вере он ни был воспитан. Такой герой тотчас встанет над различиями, изобретенными одним лишь мелочным человеческим умом, и станет истинным пехлеваном…

«Ишь как заливает! А ведь можно было и проще сказать: мы согласны вашими руками жар загребать. И нам сейчас все равно, верите вы в Священный Огонь или нет», — подумал я.

Между тем заговорил Дастур.

— Вам, должно быть, известно, что, узнав о вашем нападении, мы не воспользовались Х-передатчиком и не сообщили своим военным о ваших кораблях, нарушив тем самым инструкции. — Молодой заотар продолжил мысль Рассама. — На это было две причины. Первая причина состоит в нашей глубокой благодарности вам за ваше уважение к Знанию. Вы могли с легкостью уничтожить наши научные станции — как уничтожили военную крепость на орбите Апаоши. Однако вы не сделали этого, как никогда не сделали бы этого мы!

«Врет, конечно. Сбивали они в начале войны наши орбитальные станции и в Синапском поясе, и в Тремезианском. И дальше сбивали бы, как пить дать. Но это теперь не важно. Важно, что Двинский, несмотря на всю наивность своей аргументации, в целом был прав: не нужно уничтожать клонские научные станции над Глаголом. Вот это я понимаю, интуиция!»

— Вторая причина уже была названа. Мы надеемся, что вы спасете мир от скверны, имя которой — манихеи. Мы ждем от вас непреклонности, о которой мы столь тщетно молили собственное правительство… И последнее. Я хотел бы довести до вашего сведения, что решение не сообщать о нападении Народному Дивану и Благому Совещанию было принято не мною единолично, но на общем собрании общины. Решение было принято единогласно. Мы привезли с собой видеопротокол. На тот случай, если у вас имеются сомнения…

«До чего смешные! Нашли кого прельщать своим свободным волеизъявлением! Что мы им — американцы? Допустим, правильное решение принял Дастур единолично. Разве само решение от этого становится хуже?»

— Мы также привезли с собой ряд материалов, которые будут совершенно необходимы вашей экспедиции в случае, если ее целью действительно является изничтожение зловредной манихейской скверны, — добавил Дастур.

— Это очень ценные материалы! — горячо заверил нас Рассам. — Я руководил созданием самой полной на сегодняшний день модели поверхности планеты, где нашли отражение все накопленные нами сведения об Апаоше. Мои коллеги построили ряд физических моделей, имитирующих процессы, происходящие здесь, и создали научные теории, их описывающие! Имеются также качественные и количественные описания различных феноменов, присущих местной… местной, как принято выражаться у вас… природе. Чтобы проделать исследования аналогичного масштаба, вашим ученым пришлось бы потратить многие десятилетия!

Я не удержался от скептической улыбки — поскольку был уверен, что наши ученые справились бы с этим за год, ну максимум — за три. Ведь главное в исследованиях — что? Правильно: деньги и матчасть. А с этим у нас в Объединенных Нациях дела всегда обстояли получше. А вот Таня лишь задумчиво кивала — с самым благодарным, умиленным видом. Что ни говори, ученые — это особая человеческая раса.

— Мы приносим все наши знания в дар вашей экспедиции. Прошу вас не забывать о том, что мы могли бы с легкостью уничтожить или скрыть от вас все эти данные, но мы предпочитаем, чтобы наши знания служили общему делу, — сказал Дастур.