Сын человеческий идет по предназначению, ногоре тому человеку, которым он предается.

(Евангелие от Луки, 22-22)

Я отчетливо помню последний вечер моей прежнейжизни. В малейших деталях, точно это было вчера. Помню запах лаванды. Я окрылапузырек с лавандовым маслом, пузырек выскользнул из рук, я успела егоподхватить, но несколько капель все равно упало на ковер, этот ароматпреследовал меня, я открыла окно, но и легкий ветерок, что надувал тонкую тюлевуюзанавеску парусом, нес с собой запах лаванды.

Лавандой пахла диванная подушка, когда яустраивалась на диване с книжкой в руках, подогнув под себя ноги и укутавшисьпледом. Плед был шерстяным, теплым, в крупную клетку. Его привезла из Болгариимоя бабушка, давно, лет двадцать назад, а может, и больше. Сколько себя помню,он всегда лежал на спинке кресла в гостиной. Он был таким уютным и теперь тожепах лавандой, как мои пальцы.

Странно, что запах держался так долго. Ябоялась, что у меня заболит голова, таким насыщенным, даже одуряющим онказался. Оттого я и распахнула окно, оставив дверь в комнату открытой настежь,занавеска надулась парусом. А запах оставался. Может, дело не в несколькихкаплях масла, что пролились на ковер, а в том, что пришла весна? Я вздыхала,разглядывая свои руки, длинные, тонкие пальцы, белую после зимы кожу с тонкойсеточкой вен на тыльной стороне ладони. Когда я держала их рядом с пламенемсвечи, ладони казались прозрачными. А сердце вдруг начинало биться с безумнойскоростью, и вновь меня мучил этот запах, наполняя грустью и ожиданием.Наверное, потому, что весна — это всегда любовь. Свою я переживала только вмечтах. Долгими длинными вечерами, устроившись в кресле или на диване в своейоднокомнатной квартире, закрывала глаза, книга скользила из рук, и я уже виделасебя, а не героиню, которой только что сопереживала и над судьбой которойплакала, и это была уже моя судьба. Невероятная встреча, чувства, вдругвспыхнувшие и захватившие целиком. И вот я бегу, бегу в своих мечтах все дальшеи дальше от реальности.

«А вдруг ничего не будет?» — испуганноподумала я, отрываясь от книги и шаря глазами по своей комнате, по бесконечнознакомым вещам, свече в подсвечнике в виде фигуры ангела. Он был деревянным,стареньким, краска давно облупилась, но я любила его и не желала с нимрасставаться, почему-то веря, что он приносит удачу.

— А вдруг ничего не будет? —повторила я вслух, но все во мне противилось этой мысли, душа моя кричала:«Будет, будет. Непременно будет». И я вновь погружалась в чужие чувства, и онистановились моими.

Я обожала Переса-Реверте. Но в тот вечер,дочитав последнюю страницу его романа, вдруг недовольно нахмурилась. Ах, какиестрасти… и какой конец… сплошное разочарование. Обыденно, просто, все как внастоящей жизни. Настоящая жизнь не очень-то привлекала меня в книгах.Настоящая жизнь начиналась в семь утра, когда я поднималась на работу, идлилась до шести вечера, когда я обычно возвращалась домой. Размеренная жизнь,которую вполне можно назвать счастливой. Работа, деньги, перспективы, все этобыло; но разве это главное в жизни, когда запах лаванды сводит с ума? Вотсейчас распахнется дверь, и войдет он… в реальной жизни не войдет, раз входнаядверь заперта, а в моих мечтах — пожалуйста.

Я закрыла глаза и начала придумывать свойконец чужого романа. И тут вдруг свеча погасла, а мой ангел упал на ковер, иего крылья, что держались на серебряном гвоздике, отвалились. При светенастольной лампы я смотрела на закапанный воском ковер, воск густел на глазах итеперь уже не походил на слезы. Ангел без золоченых крыльев взирал на меняукоризненно, и я испугалась. И даже покосилась на дверь, а потом на окно. Дверьи окно были закрыты. Я подняла золотые крылья, прижала их к спине ангела,надавила на серебряный гвоздик, Ангел вновь стал крылатым. Я поправила свечу,но не рискнула ее зажечь. Вместо этого включила верхний свет и прошлась поквартире.

Все как обычно. Если не считать какого-тостранного чувства, что за мной наблюдают. На кухне я подошла к окну, выглянулаво двор. Половина первого ночи, двор тонет в темноте. Высокая береза почему-товыглядит угрожающе. Голая ветвь как рука голодного, что тянется за подаянием,но в этом жесте не мольба, а требование.

Последний вечер той, прежней жизни не былспокойным. Наверное, я что-то предчувствовала, и мой ангел пытался предупредитьменя, что зло, или Сатана, как их там ни назови, какая разница, если суть одна,уже стоял за спиной, дышал в затылок. Потом, много позже, в больничной палатевспоминая то, что произошло, я попытаюсь понять что это было: высшая воля иличереда случайностей? Просто ли хаотичное сцепление поступков, чужих и моих? Ивот происходит то, что происходит? Есть в этом мире неведомый дирижер или мыживем в водовороте совпадений? Вот, я не иду в аптеку, не покупаю но-шпу… иничего не происходит? В это трудно поверить. Теперь, по крайней мере. Если этослучайность, то все-таки неизбежная. И не отправься я тогда в аптеку, тотжурнал наверняка попался бы мне на глаза. Кто-нибудь забыл бы его на моемрабочем столе, в кафе на стуле, или бы я его купила, не в силах объяснить самойсебе, зачем это делаю. Просто бы купила, просто открыла и увидела…

Но как бы то ни было, за три недели до тогопоследнего вечера моей прежней жизни я пошла в аптеку. И это стало началом моейистории…

Разумеется, в тот момент я вовсе неподозревала о планах судьбы на мой счет. Я поднялась с постели ровно в семь,дождавшись, когда прозвенит будильник, сердитая и даже несчастная. Накануне мыпосидели с друзьями в пивном баре, я пребывала в отличном настроении, съеласлишком много соленого, что и неудивительно, когда пьешь пиво. А между тем мнеследовало бы придерживаться диеты. Не скажу, что у меня серьезные проблемы сжелудком, но иногда он напоминает о себе. Вечер прошел отлично, ближе к двенадцатия оказалась дома и вдруг с грустью подумала, что среди моих многочисленныхдрузей нет ни одного, кто мог бы стать тем единственным, о котором я мечтала.

Дверь моей квартиры — точно некий пропускнойпункт, переход из мира реального в мир мечты. И вот уже нет бесшабашноговеселья, громкого смеха, анекдотов, а на плечи, как мой любимый плед вклеточку, опускается печаль.

Я постояла у окна, потом приняла душ и легласпать. Но уснуть мне не удалось. Организм начал мстить за мою беспечность, больне утихала, и я побрела на кухню принять таблетку но-шпы. Вот тут-то ивыяснилось, что баночка пуста. Проклиная себя за расхлябанность, я вернулась вспальню. Часа через два боль вроде бы утихла или я просто привыкла к ней, но янаконец уснула. Под утро я дважды просыпалась, поэтому первое, что значилось вмоем плане на сегодняшний день, было посещение аптеки.