Только проку от моей подготовки все равно было мало. Как бы парадоксально ни звучало, но реальность оказалась во сто крат фантастичнее любых фантазий. Никакое, даже самое яркое из виденных мной северных сияний и близко нельзя было ставить с сегодняшним зрелищем…

Сотни тонких лучей ударили во все стороны из раскрученной до огромной скорости сферы, которая, как выяснилось, в дополнение ко всему постоянно меняла плоскость вращения. От этого машина Максюты не просто била в небеса лучами света, а как бы равномерно закрашивала ими небосвод, оставляя на нем чистой лишь узкую полоску обычного неба у горизонта. Верхняя чаша – та, что находилась сразу под сферой, – выполняла роль отражателя, отсекая лучи от земли и перенаправляя их вверх. Не будь ее, мы, стоявшие поблизости зрители, испытывали бы, наверное, страшные неудобства от попадающих нам в глаза ослепительно-ярких лучей. Не исключено, что и вовсе заработали бы слепоту – настолько плотным был бьющий в небеса световой поток.

Со звуком творились не менее странные вещи. Я стоял возле самого агрегата, но ясно слышал, что звук исходил не от него, а окутывал меня со всех сторон, даже сверху. Звук был невероятно мощный и при этом кристально чистый. Точнее, не просто звук, а музыка. Помпезная и величавая, она накатывала на нас, словно штормовой прибой, сотрясая, казалось, Ватиканский холм до основания. Однако в этом шуме и грохоте я продолжал слышать другие мельчайшие нюансы звукового спектра: шорохи, какие-то всплески, перезвоны и другие детали, которые, по идее, вовсе не должен был сейчас слышать. Но тем не менее все это я превосходно различал на фоне громовых раскатов, рева пламени, рушившихся скал и вулканических извержений, что также присутствовали в звуковой палитре. Насыщенная лавина звука будто проверяла на прочность наши барабанные перепонки и в то же время не раздражала, а вызывала лишь безграничное удивление и естественный вопрос: «Разве такое вообще возможно в природе?»

Но чудеса на этом только начинались. Мгновенно просветлевшее небо и грянувшие аккорды мрачной музыки являлись лишь прелюдией к главной симфонии, что сыграл для нас этот древний аппарат для создания грандиозных миражей.

«Путешествие через Вселенную» – такой носитель Пророк попросил меня поставить для просмотра. И только теперь я понял, почему Глас Господень из трех десятков других носителей захотел увидеть именно этот. Что бы ни было изображено на других – чудовища, битвы, райские пейзажи, – все это не шло ни в какое сравнение с подлинным величием Вселенной, на фоне которого меркли даже самые грандиозные атрибуты привычного нам мира.

Все началось с того, что первым делом на нас рухнуло небо. Далекие звезды, что испокон веков казались людям яркими песчинками, вдруг сорвались с места и помчались навстречу с немыслимой скоростью. Песчинки за считаные секунды вырастали до колоссальных размеров, порой заслоняя собой половину небосклона, после чего проносились мимо, а на их место из глубин Вселенной уже летели новые звезды и планеты, сосчитать которые было невозможно, как дождевые капли.

Взбесившиеся небеса преобразили окружающий мир настолько, что у меня перехватило дыхание и пошла кругом голова. Колени тут же подкосились, и я плюхнулся на задницу, стукнувшись затылком о борт кузова. Стукнулся довольно болезненно, но сейчас я не обратил на эту боль ни малейшего внимания. Задрав голову, я с раскрытым ртом и выпученными глазами следил за разверзнувшейся прямо надо мной космической бездной. Теперь уже не она неслась ко мне, а я падал в нее, захваченный неведомой силой и полностью подвластный ее воле. И не было конца этому стремительному полету в неизвестность…

Как выяснилось позже, реакция остальных зрителей этого зрелища ничем не отличалась от моей. Дезориентированные в пространстве и ошарашенные звуковым шквалом, норманны также страдали от переизбытка впечатлений: наименее стойкие, будучи не в силах совладать с головокружением, попадали с ног, остальные не стали испытывать себя на стойкость и уселись на мостовую там, где стояли. Кое-кого тошнило, но крепкие нервы помогали норманнам сохранять выдержку и не удариться в панику.

Торвальд оперся о борт «Атрида» и, стиснув зубы, остался на ногах – очевидно, не захотел выказывать слабость. Схватив секиру обеими руками, Грингсон держал ее перед грудью так, словно ожидал нападения. Он тоже оказался не готов к тому, что увидел. Возможно, явление призрачных монстров конунг воспринял бы гораздо спокойнее, но этот мираж поверг его в смятение. Глядя на Торвальда, Фенрир также переборол искушение усесться на камни и предпочел взирать на происходящее стоя.

Для Михаила, Конрада и Ярослава «Путешествие сквозь Вселенную» выдалось столь же захватывающим, как и для остальных. Даже Пророк, который совершал «путешествие» не впервые, замер в восхищении, поскольку раньше созерцал движущийся мираж лишь в своем зале Грез. А это наверняка выглядело уже не так грандиозно – какими бы высокими ни были дворцовые стены и потолки, сравниться масштабами с небосводом они не могли.

Мне было неведомо, что в этот момент наблюдали горожане, Защитники Веры и их враги в других районах столицы, но все они, несомненно, получили свою долю острых – и это еще мягко сказано! – ощущений. Конечно, не тех ощущений, что испытали десять лет назад жители Киева, но вряд ли кто-то из ватиканцев остался равнодушным, глядя на колоссальный звездопад, разразившийся над Цитаделью на исходе и без того страшной ночи. И вряд ли свидетели этого небесного явления считали, что видят всего лишь искусственный мираж. Для них он олицетворял все, что угодно – Конец Света, вознесение на небеса, падение в Ад, – но явно не безобидное космическое путешествие, нарисованное неизвестным гением древности и воспроизведенное умной электрической машиной.

А охваченная войной Божественная Цитадель и впрямь неслась сейчас сквозь Вселенную вместе с остальной планетой и всеми ее обитателями. Мимо с безумной скоростью проносились плеяды звезд, чей свет раньше вовсе не долетал до Земли. Мы пролетали от них в опасной близости и каким-то чудом не сгорали в потоках смертоносных звездных лучей. Протуберанцы тянулись к нам уродливыми огненными лапами, но мы неизменно ускользали от них буквально в последнее мгновение. Галактики и туманности неторопливо плыли навстречу, иногда преграждая нам путь, из-за чего приходилось лететь прямо сквозь них. Но мы на диво ловко маневрировали в необычайно плотных скоплениях светил, где, казалось бы, при такой скорости нас подстерегала неминуемая гибель.

Ее нам тоже довелось увидеть – во Вселенной гибель была не такой уж и редкостью. Периодически то тут, то там возникали яркие вспышки, после которых в пространстве оставались гигантские черные участки, абсолютно непроницаемые для звездного света. Или же наоборот – фосфоресцирующие туманности причудливых форм и оттенков. В центре таких туманностей зачастую возникала новая звезда; здесь гибель являла собой всего лишь перерождение – таинство таинств, которое мы могли наблюдать сейчас собственными глазами. И судя по тому, как быстро протекали вокруг нас эти процессы, мы летели не только сквозь пространство, но и сквозь время…

Впрочем, изредка наш невидимый всемогущий провожатый позволял себе передышку, и тогда мы опускались к поверхности какой-нибудь встречной планеты и совершали ее облет. Здесь фантазия древнего художника, умудрившегося сотворить Вселенную на куске блестящего пластика, демонстрировала нам еще одну свою грань. Неизвестно, были ли ландшафты этих планет целиком и полностью выдуманными или Древние уже получили какие-то документальные свидетельства существования подобных миров, но лично я ни на миг не усомнился в их достоверности.