Подмосковье. Дорога на Тверь

Фридрих молча гнал по заснеженной колее. Из-под задних колес «Мерседеса» фонтаном летели серые комья, с обочин поднимались искристые вихрики изморози. Густав Хильгер сидел молча, понимая, какие усилия прикладывает шофер к тому, чтобы удержать максимальную скорость и не вылететь со скользкой дороги. На коленях советника лежал короткий автоматический карабин с десятизарядной обоймой и оптическим прицелом.

Тучи плотным покрывалом укутали землю, луна просвечивала сквозь них дряблым туманным пятном, почти ничего не освещая. Однако яркие фары «Мерседеса» позволяли водителю заранее разглядеть дорогу – они пробивали впереди глубокий световой тоннель. Глянув на часы с фосфоресцирующим циферблатом, Густав отметил про себя, что до рассвета осталось совсем не много.

Через некоторое время справа показался лесок. Советник, не выпуская карабин, свободной рукой подтянул планшет с картой и попросил Фридриха сбавить скорость. Мотор заурчал спокойнее, словно сытый зверь, стало слышно, как хрустит смерзшийся снег под колесами.

– Еще метров сто и прижмись к обочине, – попросил советник. – И предупреди меня, если увидишь огни на дороге.

Когда колеса «Мерседеса» замерли, Хильгер распахнул дверь и выбрался на обочину, хрустя унтами и по-охотничьи закинув карабин на сгиб локтя.

– Карл! – выкрикнул он в темноту. – Ты где?

Ответа не последовало. Не очень радуясь перспективе лезть в снежную целину, но понимая необходимость этого, Густав соскользнул с дорожной насыпи и углубился в лес. На каждом шагу он проваливался сквозь наст, после чего приходилось высоко поднимать ноги, что делало походку советника похожей на птичью. Вскоре деревья стали реже – это заставило Хильгера удвоить осторожность.

Крадучись, стараясь как можно меньше скрипеть снегом, он приблизился к краю большой поляны, образовавшей почти идеальный круг.

«Только бы он не успел использовать знак… – как заклинание повторял Густав. – Только бы он не успел его использовать до моего прихода!»

Он сделал еще десяток шагов. Поднялся легкий ветерок, сбросив с еловых ветвей снежную пыль. В образовавшемся разрыве туч показался яркий, словно начищенный, серебряный диск луны. Пейзаж заискрился мириадами радужных огоньков.

Используя скрадывающий шум ветра в верхушках деревьев, Хильгер рванулся к краю поляны и остолбенел, пораженный увиденным. С небольшого пригорка, откуда ему открылась окружность снежной целины, он разглядел Знак Бога. Только фигура была изображена не на бумаге, как ожидал советник. Да и если бы Карл вычертил ее на листе, она бы не была столь хорошо видна на таком расстоянии.

Огромный, метров двадцати пяти в диаметре знак открылся взгляду советника. Линии янтры были с филигранной точностью и аккуратностью протоптаны прямо в снегу – узенькие тропинки складывались в идеально ровную окружность с вписанными в нее треугольниками. Яркий свет луны создавал настолько глубокие тени в этих канавках, что они выделялись с отчетливостью хорошей туши на самой лучшей чертежной бумаге. У самого края знака, подобно пауку, бездумно плетущему паутину, Карл протаптывал последние метры завершающего штриха.

Хильгер бросился в снег, боясь быть замеченным, и снял карабин с предохранителя.

– Не спеши! – шепнул он сам себе. – Надо, чтобы он в этот раз дорисовал знак до конца.

Карл соединил линии, выпрямился, поднял лицо в небо и испустил громкий торжествующий рев, разбудивший спящих на ветках птиц. Они взмыли в светлеющее предрассветное небо и закружились черным вихрем над поляной.

«Все!» – решил советник, поймав Шнайдера в перекрестье прицела.

Вышедшая луна помогала ему, высвечивая цель, как хороший прожектор. Дрожащим пальцем Хильгер потянул спусковой крючок, и, когда Карл изогнулся дугой, готовый принять в себя энергию янтры, щелкнул сухой винтовочный выстрел.

Прессуя и рассекая воздух, пуля за долю секунды преодолела половину поляны и наискось пробила голову Карла навылет, забрызгав снег горячими каплями крови. Так, изогнувшись дугой, продолжая выдыхать свой победный клич, он рухнул лицом в снег и застыл в неподвижности.

Хильгер вскочил на ноги и бросился к телу Шнайдера. Боясь, что сила янтры могла произвести с Карлом изменения, похожие на те, что произошли с Богданом, он, морщась от отвращения, выпустил в окровавленную голову всю обойму, превратив череп в месиво из костей, мозгов и волос. Затем, орудуя прикладом, он раскидал эти клочья по сторонам, оставив только торчащий обрубок шеи. Лишь после этого он успокоился, отшвырнул карабин и вновь сосредоточил все внимание на знаке.

Ветер крепчал, не только подмораживая руки, но и засыпая протоптанные Карлом тропинки.

– Ну что тебе стоило нарисовать этот знак на бумаге! – в сердцах выкрикнул Хильгер, пиная планшет, перекинутый через плечо трупа.

Злясь и ругаясь по-немецки, он сорвал планшет с остывающего тела и побежал на пригорок, стремясь перерисовать знак, хотя бы не по памяти, а просто скопировать его, чтобы потом, в спокойной обстановке выучить и воспроизвести, соблюдая все правила. Так некстати поднявшийся ветер не позволял ему медлить – началась поземка, затуманив исполинский Знак Бога сияющими в свете луны снежными искрами.

31 декабря 1938 года, суббота.

Окраина Москвы

«Эмка» ковыляла по промерзшей дороге. Долговязый Дементьев скрючился на заднем сиденье, всем телом прижав к двери дергающегося Стаднюка.

– Вот зараза! – ругался энкавэдэшник. – Кусается, падла! – Он несколько раз ударил Пашу локтем по ребрам и крикнул водителю: – Юра, нельзя побыстрее рулить? Этот гад меня уже всего исцарапал.

– Очень дорога плохая, – пожаловался молодой шофер.

– Вот же, мать вашу! – Дементьев извернулся и наконец размахнулся как следует, пару раз шарахнув Стаднюка в ухо.

Тот вскрикнул и затих.

– Вот скажи, Юр, отчего ты такой хреновый водитель? Сердюченко вон горит на работе, видал, какие фокусы с машиной на ноябрьские показывал? Он ведь куда старше тебя, а все учится. Лентяй ты, вот мое мнение.

– У него опыта больше, – буркнул Юрий. – Сколько он уже за баранкой? А я только год.

– Вечно мне одно дерьмо после начальства остается, – вздохнул энкавэдэшник. – Обидно.

Чтобы выслужиться перед Дементьевым, шофер прибавил газу, но удержать машину на скользком повороте не смог – «эмку» выбросило на обочину, она чуть не перевернулась, грохнув колесами в слежавшийся снег, перелетела наледь и основательно увязла в снегу.

– Ты что, опупел? – придя в себя, спросил Дементьев.

– Я не специально, – попробовал оправдаться Юрий.

– Что?! Ты хоть приблизительно представляешь себе важность задания, которое мы выполняем? Болван! – Энкавэдэшник наклонился и влепил шоферу звучный подзатыльник.