Вертхеймера, «была похожа на инсценировку научно–фантастической книги 30‑х годов. Стены большой прямоугольной комнаты были отделаны акустическими плитами, к которым крепились монолитные полуцилиндры. На двух стенах полуцилиндры висели вертикально, на двух — горизонтально. К высокому потолку были также прикреплены параллельные цилиндры и две флуоресцентные лампы–трубы. На полу из деревянных дощечек был выложен геометрический рисунок. В центре комнаты лежал кусок ковра, на котором музыканты пристроили свои инструменты».

В этот раз запись была совсем другой. Во–первых, уже два месяца Элвис и музыканты играли на концертах «Hound Dog», ради которой и пришли в студию. Во–вторых, на записи в первый раз появился Фредди Бинсток, 28-летний уроженец Вены и протеже братьев Абербах, в роли представителя «Хилл энд Рэйндж». И, конечно, на записи впервые присутствовали все участники Jordanaires. Самым важным, безусловно, являлось то, что двадцатилетний певец руководил процессом.

Неудивительно, что записать «Hound Dog» на пленку оказалось делом гораздо более сложным, чем предполагалось. Звукоинженер Эрни Ульрих, который, как и все в здании, насмешливо относился к рок–н–роллу, ранее добивался хорошего звука, но сейчас было сделано 17 дублей, и окончательного варианта все еще не было. Ударные, всегда центр любого живого концерта, не создавали нужного эффекта. Скотти коряво выводил соло на гитаре, а Шорти Лонг, пианист, игравший в основном буги–вуги и присоединившийся к группе на последней записи в Нью–Йорке, вообще сбился. Стив Шоулз все больше мрачнел — ему было отчаянно необходимо набрать материал на второй альбом, а они столько времени потратили на одну–единственную песню. Однако Элвис, обычно такой нетерпеливый, был образчиком терпения. «В своей спокойной манере, — писал Вертхеймер, — он руководил записью и возложил ответственность на себя. Когда кто–то ошибался, он фальшивил, и тогда провинившийся возвращался в нужную тональность. Он никого не критиковал, ни на кого не злился, кроме себя, и просто признавался: «Ну ладно, ребята, моя ошибка!»

В ходе репетиции были изменены ритм и слова, и на восемнадцатом дубле что–то начало получаться. Благодаря усилиям Ди Джея на ударных и Скотти на гитаре, песня еще менее стала похожа на оригинальную композицию в стиле «румба–буги» Большой Мамы Торнтон (единственное, что напоминало о ней, было повторение слов «Hound Dog» после первого куплета). На двадцать шестом дубле Шоулз думал, что все получилось, но Элвис хотел продолжить. На тридцать первом дубле Шоулз провозгласил в микрофон: «Ну ладно, Элвис. Думаю, записали».

Элвис вытер рукой лицо, откинул назад волосы и подчинился: «Надеюсь на это, мистер Шоулз…»

Запись заняла более двух часов. В комнате не было кондиционера (микрофоны бы уловили шум), и воздух был тяжелым и спертым. Были открыты двойные двери, через которые в комнату проникал сквозняк, шум машин–автоматов и посетителей. Элвис причесался, выпил кока–колу, предложенную Джуниором, и пожал плечами в ответ на комплименты о его музыке. К нему бесшумно подошел Стив: «Элвис, готовы послушать запись?» И, как будто для неприятной работы тоже мог быть подходящий момент, сказал: «Сейчас как раз подходящий момент».

Скрестив ноги, Элвис уселся на полу возле колонки. Инженер объявил начало прослушивания. Элвис поморщился и уставился в пол, обгрызая ногти. В конце первой записи он выглядел так, как будто не знал, хорошая она была или плохая. Стив попросил поставить восемнадцатый дубль. Элвис пододвинул к себе складной стул, скрестил руки за спиной и снова рассеянно начал глазеть на пол. Инженер объявил двадцать восьмой дубль [Вертхеймер ошибается в этом подсчете, потому что выбран был все–таки последний дубль.]. Элвис встал со стула и опустился на пол, как будто прослушивание с разных позиций было подобно рассматриванию предмета со всех сторон. В конце песни он поднялся с пола, повернулся к нам и радостно сказал: «Получилось!»

Джуниор собрал заказы на бутерброды и напитки для позднего ленча, и команда приступила к отбору других песен для записи. Фредди Бинсток принес в студию стопку синглов, промаркированных на «Хилл энд Рэйндж», и Элвис начал их просматривать. Он выбрал несколько записей просто по названию. Стив включал композиции в комнате звукорежиссера, а Элвис слушал их через громкоговоритель в студии. Когда заиграла вторая композиция, лицо Элвиса просветлело. «Давайте еще раз ее послушаем. Мне в ней что–то понравилось», — сказал он.

Песня называлась «Не будь жестоким» (Don't Be Cruel). Бинсток купил ее через Голди Голдфарба, штатного автора издательской компании «Шалимар». Написал ее ритм–энд–блюзовый певец Отис Блэкуелл, который был популярен как певец, но в тот момент только–только становился знаменитым как автор (его песня «Fever» в исполнении Литтл Вилли Джона только что достигла вершины ритм–энд–блюзовых чартсов). Бинсток, чей основной опыт работы состоял в администрировании St. Louis Music, ритм–энд–блюзового подразделения «Хилл энд Рэйндж», был мгновенно увлечен песней. Однако он пространно намекнул Голдфарбу, что, если тот хотел, чтобы его песню записал самый популярный певец, ему нужно было отступиться от половины издательских прав (в пользу «Хилл энд Рэйндж») и половины авторских (в пользу Элвиса). Как позже прокомментировал Отис Блэквелл: «Мне сказали, что это были условия сделки». Однако сделка эта была стоящей.

Элвис снова прослушал песню и начал подбирать ее на гитаре, пока остальные слушали ее в первый раз. Затем он приблизительно набросал партию фортепиано, которую представил Шорти Лонгу, а тот перенес ее себе в ноты. К этому времени Элвис уже выучил слова. Скотти попробовал пару раз начать, но Элвис предложил ему не торопиться и попросил Ди Джея проконтролировать Скотти. Затем Jordanaires разобрались со своими партиями, и по прошествии двадцати пяти минут были готовы к репетиции. После первой репетиции Шоулз приготовился к записи, но Элвис хотел попробовать еще раз и настоял на своем. Песня, формируясь на протяжении двадцати восьми дублей, приняла озорной, беспечный характер. Скотти играл только в начале и концовке, Гордон Стокер из Jordanaires спел с Элвисом дуэтом в припеве, а Ди Джей, положив на колени обтянутую кожей гитару Элвиса, деревянным молоточком отбивал на ней ритм, чтобы придать песне еще больше характера. Все происходящее было трудно назвать научным подходом, и, безусловно, это обескуражило директора студии записи. Когда все же они достигли звука, которого добивались, Элвис объявил: «Кажется, получилось хорошо». Хотя было поздно, он попросил еще раз послушать балладу «Anyway You Want Ме», которую слушал еще в начале записи. Была быстрая репетиция, и, как писал Вертхеймер, «на четвертом дубле Стив сказал, что все было идеально. Элвис воскликнул: «Прекрасно, мистер Шоулз, но позвольте нам попробовать еще разок».

«Я не считал его выдающимся певцом, — вспоминал Гордон Стокер. — То есть