Чудовищной силы удар в спинку кресла сорвал его с креплений и вместе с Ликой бросил вперед на наковальню металкерамитовой переборки. Взвыли температурные и радиационные датчики. Лика почувствовала, что летит вместе с волной пламени, но в следующий момент выстрелила аварийная система кресла и губчатые амортизаторы приняли на себя и утилизировали чудовищный избыток кинетической энергии. Флотская броня выдержала локальный температурный и радиационный всплеск, иммобилизующая система не выпустила Лику из своих жестких захватов, а Маска позволила ей пережить этот мгновенный ужас. И все-таки тряхнуло ее от души, и ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять и осознать случившееся. Впрочем, по-настоящему оценить то, что произошло в рубке «Чуу», Лика смогла только после того как, отстрелив – еще практически вслепую – страховочные «ремни», она вывернулась из развалин своего королевского кресла, оттолкнулась от переборки и всплыла к потолку, как раз в это время начавшему заваливаться набок в связи с очередным поворотом корпуса корабля. Перед ней открылась страшная картина. Рубка была разрушена и выжжена взрывом, произошедшим в смежном отсеке. Что именно там взорвалось, была ли это ракета или смертельный «взгляд» лазерного кластера, понять было трудно, однако бортовая броня наверняка разрушена, потому что в довершение всех бед именно сквозь пробоину в переборке стремительно уходил из рубки воздух, унося с собой всякий мелкий мусор.

«Вот же… Господи!»

В свете аварийных ламп она увидела обезглавленное тело капитана и поняла, что они проиграли.

«243».

Десять минут до Той'йт… и беззащитная, утратившая у правление яхта, несущаяся в никуда. Они проиграли. Проиграла она. Проиграла…

В душе поднялась волна жестокой ярости. Ярость и разочарование. Пламя и лед… На что она надеялась? Что собиралась предпринять? Чем и зачем обнадежила Меша и Риан?

«Десять минут».

Даже если сбросить сейчас все шаттлы – «А как их сбросить?» – они все равно не успеют уйти достаточно далеко. Они… И тут, глядя в неверном зеленоватом свете аварийного освещения на ужасающий разгром, царивший в рубке, Лика кое-что вспомнила. Она вспомнила свою мгновенную тревогу, выверенность угла, под которым подставила адскому пламени и ударной волне широкую и высокую спинку своего кресла, и светофильтры, среагировавшие на еще не существующую вспышку.

«Маска? Золото мое волшебное?»

Возможно, в то мгновение она не была способна мыслить рационально, и слава богу, что так, потому что, получив подсказку подсознания, действовала исключительно интуитивно, не подвергая свои действия анализу и критике. Это было похоже на мгновенное озарение или на то, как утопающий хватается за соломинку. Однако что бы это ни было, охваченная лютой яростью, которая была сродни бездумной ярости попавшего в западню дикого зверя, не ведающего поражения и сражающегося до конца, Лика сделала что-то такое, о чем вовсе не думала, просто потому что не знала даже, что такое возможно. Она «потянулась» мыслью, всем своим сплавленным с волшебным Золотом существом к системе управления «Чуу», и мир вокруг нее вздрогнул, распался на великое множество хаотично перемешанных деталей, как разбитый вдребезги многоцветный витраж, и возник снова в новой своей неправдоподобно сложной, но каким-то образом доступной ей, Лике, цельности.

Ощущение было странное, не то чтобы вовсе незнакомое, но все же в таком объеме – так насыщенно и полно – переживаемое ею впервые. Время остановилось, как река в ледостав, но одновременно продолжало стремительно нестись вперед, каким-то образом вырвавшись за границы релятивистской физики. Сознание Лики расширилось – лучше не скажешь! – и оказалось способно одномоментно охватить такое множество разнообразных вещей, что она едва не захлебнулась в водовороте обрушившейся на нее информации. Нельзя однозначно утверждать, что в это длинное и обладающее совершенно невообразимым объемом мгновение Лика стала своей собственной яхтой. Нет, она все-таки прежде всего оставалась самой собой и какой-то частью своего безмерно расширившегося сознания знала это, осознавала себя, продолжала мыслить точно так же, как и прежде, когда была всего лишь женщиной, одним отдельно взятым человеком. Однако одновременно она была теперь и «Чуу», ее израненной, но все еще живой и продолжавшей свой отчаянный «бег» яхтой. Лика «ощущала» работу двигателей «Чуу», зная, на что они еще способны и как этого добиться. Она получала всю текущую информацию прямо с огромного множества его детекторов и сенсоров и оперировала напрямую с памятью вычислителей корабля, как будто это была ее собственная память. Сама по себе неслась она сейчас сквозь разрываемый взрывами космос к такой близкой и такой все еще далекой цели.

«Как это может быть? Господи!»

«243».

«Падение мощности первого генератора на семнадцать процентов… пожар во втором осевом трюме… готовность к залпу…»

«Все еще десять минут до цели. На чем мы остановились?»

Удар. Острая боль.

«Попадание во второй кормовой лазерный кластер… Захват! Пуск! Захват, захват, захват…»

Кто-то там очень спешил, в рубке наваливающегося на крохотный «Чуу» крейсера. Их тоже поджимало время, только совсем по другим причинам.

«Суки! Пли!»

Залп из семнадцати ракет ближнего и среднего радиуса действия и одновременный разворот со схождением в одной точке пяти лазерных кластеров правого борта разрубили тяжелую броню «Атра» в районе главной орудийной палубы, и в пространство ударил быстро истощившийся гейзер воздуха и обломков.

«Есть!»

Однако это был всего лишь тактический успех, и к судьбе «Чуу» он прямого отношения не имел, а если и имел, то исключительно отрицательное.

– Яхта «Чуу», – в голосе говорившего звучала сталь, – яхта «Чуу», немедленно прекратите огонь или мы будем вынуждены вас уничтожить! Яхта «Чуу»…

Да, тон, несомненно, изменился, и лексика тоже. Это уже не было увещеванием.

– Яхта «Чуу»… – Голос вражеского связиста, не искаженный процедурами кодирования, звучал ясно и четко, как команды расстрельной команде. Офицер говорил на Ахан-Гал-ши, используя лишь первый – жесткий и прямолинейный – уровень выражения, что должно было, по-видимому, продемонстрировать смену приоритетов и решительность намерений. Экипаж обреченного корабля должен был понять, что он действительно обречен. Игры кончились.

«Ну что ж, во всяком случае, честно».

– Яхта «Чуу», приказываю немедленно прекратить…

«244».

«А не вернуться ли нам к эпохе эвфемизмов… Ведь вы же, кажется, собирались кого-то спасать? Вот и спасайте на здоровье! А стрелять больше не надо. Настрелялись уже».

– …прекратить огонь, лечь в…

Очередная ракета, выпущенная канонирами левого борта, взорвалась, уничтоженная огнем ПРО крейсера.

– … дрейф, приготовиться к приему…

– Прекратить огонь! – приказала Лика по внутренней трансляции. – Всем членам экипажа укрыться в транспортных челноках. Ждать высадки. – Она надеялась, что приказ будет выполнен, потому что на уговоры времени у нее уже не было. Начиналась большая игра, и отвлекаться на такие мелочи, как капризы какого-нибудь героя, она просто не могла.