По опыту Глеб знал, что, когда из засады бьют колонну на шоссе, в первые мгновения совладать с собой и оказать сопротивление может и в состоянии только профессионал высочайшего класса, либо летчик, по которому все время бьют неожиданно и на размышления остаются доли секунды — ответить огнем или рвануть ручку катапульты.

После первого гранатометного выстрела из всех дыр БТРа ударил огонь, в один миг обратив боевую машину в братский гроб. Головеров вскинул на плечо вторую трубу, чтобы засадить в «Мерседес», как из БРДМ ударил крупнокалиберный пулемет, причем довольно прицельно, так что на голову посыпался тальник, остриженный пулями.

— Здесь! — радостно выкрикнул он и, сменив позицию, разнес вдребезги ЗИЛ-кормовоз, замыкавший колонну.

Теперь БРДМ и «Мерседес» были заперты на дороге. Вырваться можно было, лишь съехав с полотна в грязный, глинистый кювет: дождь уже сделал свое дело.

Поливая огнем кусты, броневичок попытался это проделать и тотчас же прочно увяз, сел на брюхо, тем самым лишившись и сектора обстрела, заслоненный высокой дорожной насыпью. Наконец, в «Мерседесе» «проснулись», ударило враз несколько автоматов. Глеб еще раз незаметно сменил позицию и гранатой из подствольника заткнул все лающие пасти в роскошном лимузине.

А броневик в кювете бессильно выл двигателем, словно попавший в капкан одинокий волк. И даже лапу отгрызть было невозможно…

Уже не спеша, будто смакуя исторический миг, Глеб потянул из-за спины последнюю трубу гранатомета и, не скрываясь, поднялся на дорожное полотно возле коптящего черным дымом БТРа, чтобы в любой момент уйти за его броню. БРДМ еще дергался, елозил в раскисшем суглинке и лишь глубже погружался в трясину.

Головеров встал на колено и выцелил зеленый борт машины…

И сквозь рамку прицела увидел, как откинулся командирский люк и из недр брони не спеша выбрался человек, встал на башне, отшвырнул танковый шлем и аккуратно водрузил на голову армейскую пилотку. Глеб отнял глаз от прицела: на расстоянии полусотни метров, да еще в утренних сумерках невозможно было рассмотреть лица, однако он точно знал, что перед ним — Диктатор.

Выбрав место, он легко спрыгнул с увязшего броневика и, размеренно шагая, поднялся на насыпь. Встал на асфальте посередине проезжей части, на фоне горящего «Мерседеса» и по военной привычке заложил руки за спину.

Он хотел умереть достойно, повернулся лицом к смерти и теперь ждал ее, стоя «смирно». Лишь эти заложенные не по-уставному руки подчеркивали его панибратское отношение к последнему мигу; он бросал вызов, готовился умереть гордо, как подобает профессиональному воину, генералу и Диктатору.

Он не искал красивой смерти, ибо вокруг не было ни единого зрителя. Водитель из БРДМа видеть его не мог…

Не опуская гранатомета, Глеб подошел к нему на расстояние в двадцать метров и встал. Сильный ветер размахивал над головами дымной дубиной, ворочал клубами огня впереди и сзади, доносил запах жженой резины и горелого мяса.

Прошла минута, вторая…

Диктатор не моргнул глазом и лишь единожды поправил пилотку, когда порывом ветра ее приплюснуло сбоку. Испытывать его нервы не имело смысла…

Гранатомет был приведен в боевое положение, взведен курок, и палец лежал на спусковом крючке. Глеб уже не хотел что-либо изменять сейчас, заниматься обезвреживанием, делать «мягкий» спуск, да и гранатомет больше был не нужен. Он развернулся вполоборота, поймал в прицел БРДМ и выстрелил. Реактивный выхлоп гранаты смел листву с кустарника, но ветер подхватил ее, развернул и вымел на дорогу. Глеб отбросил враз полегчавшую трубу, сделал несколько шагов вперед.

— Оружие на землю, генерал! Тонкий нос Диктатора слегка вздулся, разжались стиснутые губы.

— Я безоружен. С кем имею честь…

— Подполковник Головеров, — представился Глеб. — Начальник штаба спецподразделения «Молния».

Диктатор лишь чуть приподнял брови, кивнул едва заметно — все понял. И как бы одновременно согласился со своей участью быть плененным «Молнией» — мол, мне это по достоинству…

Он так и пошел вслед за Глебом, как стоял, — руки за спину, только поза эта теперь резко изменила окраску, и Диктатор больше походил на заключенного. Головеров вел его по «зеленке» к спрятанной «Волге», однако когда вышел на проселок, понял, что в сырую погоду отсюда не выехать, колеи заполнены водой, середина и бровки раскисли так, что тонут ноги. Он на ходу изменил маршрут и направился к базе, подготовленной Шутовым, а это, если идти всегда прямо, около двадцати километров, по лесам и полям. Выходить на дороги с таким «попутчиком» было опасно, и тот отмечал это обстоятельство, по-восточному загадочно улыбался, как бы подчеркивая несолидность такой организации, как «Молния», о которой он, естественно, был наслышан. Глеб же делал вид, что все идет по распорядку, по плану и нет никаких отклонений, хотя все было враньем, вплоть до должности начальника штаба. Важно вывести его на базу, где есть возможность выйти на своих, поскольку в первую очередь в места сосредоточения закладывали средства связи. Головеров не знал, в каком состоянии сейчас находится база, обнаружена ли она режимом, есть ли там аппарат спутниковой связи и где сейчас искать деда Мазая, если нет радиостанции. Вот тогда в самом деле будет несолидно — бродить с пленным по сырым «зеленкам» и раскисшим полям…

Но на этот раз повезло: неподалеку от базы — заброшенного овощехранилища — Глеб на миг уловил движение в лесополосе и, прыгнув на спину Диктатору, уложил, приплюснул его к земле.

— Лежать, генерал…

Впереди между деревьев побежали ломающиеся тени, и Головеров успел рассмотреть снаряжение бойца «Молнии», напоминающее космический скафандр.

— Мужики?! — крикнул он поднимаясь. — Выходите сюда…

Это оказалась «тройка» Шутова. «Зайцы» отделились, вычленились из лесополосы, через несколько секунд стояли перед Глебом, который вызвал недоумение больше, чем Диктатор.

— Генерала на базу, — распорядился Головеров. — Мне — связь с дедом. И фруктов. У меня пост кончился, разговляться буду.

Когда дед Мазай привел «Молнию», а была уже глубокая ночь, Глеб спал, наевшись яблок. И Марита, придя к нему в тот же миг, как он закрыл глаза, не смела нарушать сна и, сидя в изголовье, теребила в руках вязаный подшлемник, называемый в просторечии «шапочкой убивчика»…

* * *

Генерал не имел никакого желания беседовать или допрашивать Диктатора, голова болела о «зайцах», исчезнувших бесследно из Аргуна, поэтому он послал шифровку Сычу — надо было избавляться от пленника, не таскать же его по всей Чечне — и до решения вопроса велел посадить его в БМП. Шутов подготовил броник для содержания заключенного и повел Диктатора в «камеру-одиночку».

Вся бронетехника стояла в «зеленке» неподалеку от овощехранилища, где спал партизан Глеб Головеров, и генерал пошел к нему, но по пути встретился с Диктатором. Узнать человека, одетого в спецснаряжение, да еще ночью, практически невозможно, тем более если знал его лишь по фотографиям. Похоже, Диктатор имел особый нюх, дар видеть в темноте. Он остановился, повернул голову к деду Мазаю.