В дверях стоял - и, наверно, давно - молодой высокий мужчина, одетый в черные брюки и голубой свитер. Его темные волосы были коротко подстрижены. Кари глаза горели, и только длинные девичьи ресницы гасили это пламя.

- А вот и Коля, - вскочила Наталья Васильевна. - Они с Андреем Иванычем, мужем моим, в город ездили. За продуктами, за лекарствами. Сейчас ужинать будем. А тебе я пюре сделаю с курочкой.

Я провела в этом уютном бревенчатом домике еще две недели. Андрей Иванович приложил массу усилий, чтобы переломы срослись правильно. Беспокоил нос. Лицо казалось чужим и отчаянно некрасивым. Только потом, через несколько лет, мне сделали две пластические операции.

Николай большую часть дня проводил со мной. Когда я стала поправляться, он стал выводить меня на прогулки в лес и к озеру. Я узнала, что ему двадцать шесть лет, что он из Мурманска, приехал в гости к тетке, которая вместе с мужем после выхода на пенсию круглый год жила за городом. Чуть позже он рассказал, что является сотрудником госбезопасности. Что закончил юрфак ЛГУ, потом высшую школу КГБ. Чем именно занимается - об этом я узнала гораздо позже.

Мне было с ним хорошо. Спокойно. Мы говорили обо всем, что только приходило в голову. Но скоро его отпуск подошел к концу, и Николай спросил, что я намерена делать. Мне нечего было ему ответить, потому что я старательно гнала эти мысли прочь, оттягивая принятие решения до последнего. Он настаивал на том, что я должна пойти в милицию, написать заявление, восстановить документы. Но я… отказалась.

- Пойми, - говорила я ему. - прошел месяц. У меня нет никаких доказательств. Переломы я могла получить, упав спьяну на улице. Про изнасилование и вовсе говорить нечего. Я ничего не могу сделать. А вот они могут. И сделают. Я уверена. Мне остается только уехать куда-нибудь подальше.

- Неужели ты все это так и оставишь? - недоумевал Николай. - Они сломали тебе жизнь и будут после этого жить как ни в чем ни бывало?

- Нет, не будут! - тогда я была уверена, что рано или поздно отомщу им всем.

Но я рано успокоилась. Все только еще начиналось. Однажды утром Наталья Николаевна, пряча глаза, смущенно спросила:

- Светочка, ты у нас уже больше месяца… А как у тебя… по женской части?

Мне показалось, что я лечу в пропасть. По женской, как деликатно выразилась Наталья Васильевна, части у меня всегда все было в порядке - хоть часы проверяй. Когда же это должно было быть? Да, две недели назад.

Видимо, она все поняла по моему лицу.

- Что ты будешь делать? - тихо спросила она.

- Неужели вы думаете, что в подобной ситуации можно рожать?! - возмутилась я.

- Не знаю… Нам вот Бог не дал деток…

Больше она ничего мне не сказала. Зато сказал Николай.

- У тебя есть врач, который сделает аборт без паспорта? - спросил он вечером накануне своего отъезда в Мурманск.

- Откуда? - усмехнулась я. - Только если ты мне дашь денег в долг. Правда, не знаю, как буду их отдавать.

- Ну хватит, - рассердился он. - Короче, поедешь со мной в Мурманск. Моя одноклассница - гинеколог. Сделает все и вопросов задавать не будет. А потом я тебе достану новые документы.

- Ты хочешь сказать, фальшивые? - поразилась я. Тогдашней моей наивности мог позавидовать двухмесячный младенец.

- Я хочу сказать, другие.

- И что я там буду делать?

- А что ты делала раньше?

- Училась в медицинском, на втором курсе.

- Придется поступить снова на первый. Например, в Петрозаводский университет. Аттестат и трудовую книжку я тебе тоже достану. Поживешь сначала у меня. Я скажу всем, что ты моя родственница. А потом в общежитие устроишься.

- Коля, спасибо, конечно… - мне было неловко. - Только мне непонятно, почему ты все это для меня делаешь?

- Почему? - переспросил он, но не ответил.

Впрочем, я сказала неправду, что мне непонятно. Мне все было понятно. Это было приятно, но… абсолютно ненужно. Представить, что я когда-нибудь снова смогу полюбить, да нет, что я просто смогу лечь в постель с мужчиной, не удавалось. Вот поэтому-то интерес с его стороны вызывал двойственное чувство.

Он понял мои колебания:

- Света, я обещаю, не будет ничего, чего бы ты не захотела сама. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя чем-то обязанной.

И я согласилась.

Мы приехали в Мурманск. Через пару дней Николай привел меня в больницу. Приветливая толстушка Верочка, которой он обо всем рассказал, осмотрела меня и сказала:

- Для аборта еще рано. Надо подождать пару недель. Придешь, и я все сделаю.

Но чем меньше оставалось до назначенного срока, тем тяжелее становилось у меня на душе. Да, мне не нужен был этот ребенок. Мне казалось, что внутри растет какая-то ядовитая гадина. Не человек даже, а монстр. Высосет все соки и убьет меня. Сделает то, что не смог его отец. Мне было абсолютно все равно, кто из них отец этого ребенка. Нет, вру. Мысль о том, что это может быть ребенок Олега, была просто нестерпимой. Я считала дни: еще неделя, еще пять дней - я и освобожусь от этого…

Но радости не было.

И вот этот день настал.

Я сидела в ситцевой рубашке и пестром больничном халатике перед дверью кабинета.

- Света, заходи! - крикнула из-за двери Вера.

Я встала со стула и… села обратно.

Перед глазами стояла и никак не хотела уходить картина. Медучилище, первый день практики в детской больнице. У меня на руках пятимесячный мальчик. Он поправляется после гриппа. Я показываю ему резиновую лягушку, он улыбается, тянет ручку к игрушке, а потом осторожно тянет меня за прядь волос.

Монстр, ядовитая гадина… Маленькое живое существо. Убить его, превратить в комок разлагающейся плоти…

- Ну, где ты? - выглянула из операционной Вера.

- Вера, прости, я… не могу.

Кое-как одевшись, я выскочила на улицу. Куда идти? Что делать?

- Значит, все-таки не стала. Ну и слава Богу!

У калитки стоял и курил Николай.

- Я был уверен, что ты не сможешь, - сказал он, подходя ко мне. - И я рад этому. Пойдем домой.

Потихоньку я привыкала к новой жизни. Чужой город, ни одного знакомого лица. Живот рос, как на дрожжах. Я сидела дома, возилась по хозяйству. Николай опекал меня, как мог.

Я стала Натальей Николаевной Стрепетовой. Имя мне нравилось, фамилия нет. Но выбирать было не из чего. Однажды Николай пришел с работы и сказал, что нам надо поговорить.

По его словам выходило, что мой новый паспорт, хоть и вполне настоящий, был все-таки не вполне надежным. Проверь кто-то хотя бы мою липовую прописку, и все обернулось бы крупными неприятностями.