От этого толчка Хадсон летит вперед и падает ничком. Это Хадсон, которому прежде любой удар был нипочем.

Он тут же вскакивает и опять устремляется к Суилу, который теперь стоит в середине площади и, откинув голову назад, смеется.

– Неужели ты думаешь, что тебе удастся хотя бы коснуться меня? – спрашивает он, когда Хадсон переносится к нему.

И снова исчезает – и сразу же появляется в нескольких футах от своего предыдущего места с огромной палкой в руке. К ней приделаны две цепи с блестящими серебристыми шарами на концах, утыканными шипами. Подобных я никогда не видела.

А еще он добавил к своему костюму белоснежный плащ с серебряными блестками того же цвета, что и шипастые шары на цепях, по-видимому, представляющие собой некое подобие средневековой булавы – разумеется, усовершенствованной и немного отдающей стилем семидесятых годов.

– Что это за хрень? – ошарашенно спрашивает Хадсон.

– Думаю, это… – Я замолкаю, когда Суил поднимает палку над головой и начинает крутить, одновременно вихляя бедрами, как Элвис. Цепи и шары на ее концах тоже начинают вращаться, и я ахаю, потому что площадь вдруг становится похожей на вечеринку-наркотрип.

Не хватает только одного – группы Bee Gees, поющей песню How Deep Is Your Love[8].

– Эти шипастые штуки – это диско-шары? – в ужасе шепчет Хадсон.

– Уверена, что да, – отвечаю я. Что еще тут можно сказать? Если бы сейчас по Главной улице поплыла желтая подводная лодка из песни Beatles, я бы не удивилась.

Но хотя Суил выглядит нелепо и смехотворно, в его одержимости семидесятыми есть что-то пугающее, и у меня невольно возникают вопросы. Может быть, он способен управлять временем? Может, он умеет перемещаться между прошлым и будущим, когда захочет? И если так, есть ли то, что ему не под силу? Что он не может использовать как оружие? Может ли вообще существовать такая ловушка, из которой он не сумел бы выбраться?

Я качаю головой. Нет, не может быть. Если бы он умел делать такие вещи, то кто-нибудь наверняка бы что-то заметил и всем рассказал. Мои плечи начинают расслабляться. Возможно, все не так скверно, как кажется.

– Да, такое нечасто увидишь, – замечает Оребон, подойдя к нам сзади.

– А вернее, никогда, – добавляет Кауамхи. – К счастью.

– Давай, Хадсон! – кричит Суил, стоя на другой стороне площади. – Ты же у нас такой храбрый. Не хочешь оторваться?

– Кто-то еще это видит? – спрашивает Луми, мотая головой, словно для того, чтобы прояснить ее. – Или мне так крепко досталось, что у меня начались галлюцинации?

Я понимаю, почему он думает, что это может быть глюк. Кто бы мог вообразить, что мэр самого большого города в Мире Теней будет размахивать диско-шарами, используя их в качестве оружия, будучи при этом одет, как гребаный двойник Элвиса?

– Нет, это не галлюцинация, мы все видим эти сверкающие шары, – говорит Кауамхи.

Луми вздыхает:

– Именно этого я и боялся. – Но больше он не говорит ничего.

И да, я понимаю, что это чертовски странно, но это нельзя назвать ужасным – я хочу сказать, что от этого мы не умрем. Возможно, энергия драконши просто настолько подпитала Суила, что теперь он может переноситься во времени. И, быть может, он открыл для себя вязаные гамаши и одежду с открытыми плечами из фильма «Танец-вспышка».

Но тут мэр откидывает голову назад и смеется таким смехом, что от него у меня по спине начинают бегать мурашки:

– Я тысячу лет ждал этого момента, моя дорогая. Так что спасибо.

Я сглатываю, и у меня начинает крутить желудок, как от качки в океанский шторм.

– Э-э, за что именно вы благодарите меня?

Пожалуйста, не говори в ответ что-то злое. Пожалуйста, не говори в ответ что-то злое.

– За то, что ты дала мне силу, которая позволит мне вернуться домой. Ну и, разумеется, переписать историю.

Я понятия не имею, что он имеет в виду, но наверняка это что-то скверное. Очень скверное. Я смотрела достаточно фильмов, снятых по комиксам «Марвел», чтобы это понимать. Но даже если бы это было не так, я бы все равно догадалась, что речь идет о чем-то плохом, потому что Хадсон замирает, а у меня по спине пробегает холодок.

Я бросаю на него быстрый взгляд, но он уже взмыл в воздух и приземляется прямо перед Суилом.

Вот только Суил опять исчез.

И на этот раз он появляется в трех футах от Оребона, занеся свою булаву с диско-шарами.

Глава 120

Смерть на танцполе

– Грейс –

Я с ужасом осознаю, что происходит, но уже поздно.

Диско-шары с размаху врезаются сбоку в голову Оребона и сносят ему полчерепа. Его мозги разлетаются во все стороны, и он валится на землю в лужу собственной фиолетовой крови.

Кауамхи истошно вопит и бросается в сторону Суила, но Хадсон останавливает ее.

На Суила бросается и Луми, но волшебник снова исчезает. И теперь уже стоит на ступеньках беседки и качает головой.

– Считайте это предостережением, – говорит он нам. – Я не хочу вас убивать, но я прикончу вас всех, если вы попытаетесь мне помешать. – Он смотрит на мертвое тело Оребона, и на лице его нет и следа угрызений совести. – Мне надо кое-что сделать, и я непременно достигну своей цели. Ведь я ждал этого шанса много столетий.

– Что бы это ни было, это не сойдет вам с рук, – говорю я, молясь о том, чтобы это было правдой.

– О, Грейс, ты милая наивная маленькая девочка. У меня есть деньги, есть власть. И на моей стороне время – столько времени, сколько я пожелаю. И вы ничего не можете сделать, чтобы меня остановить. – Он снова поднимает свою булаву. – Или вам нужна еще одна демонстрация?

– Зачем ты это делаешь? – кричит Луми, обнимая безжизненное тело Оребона. – Он же ничего тебе не сделал.

– Для меня он был ничем, пустым местом, – отвечает Суил, и даже его голос звучит теперь иначе, он оглашает площадь, как раскат грома. – Как и все вы. Помните это на тот случай, если вам захочется встать на моем пути. Я не допущу, чтобы мне помешали.

– Помешали в чем? – скучающим тоном спрашивает Хадсон, отпустив Кауамхи. Сейчас он снова выглядит как принц вампиров во всей красе. Его руки сложены на груди, взгляд полон насмешки, на лице написано высокомерие. В обычных обстоятельствах я была бы не особенно рада наблюдать эту его ипостась, но я бы погрешила против истины, если бы заявила, что мне не по душе видеть ее здесь и сейчас. – Если не считать исполнения роли суперзлодея с манией величия в стиле семидесятых?

На секунду на лице Суила появляется что-то мерзкое и опасное, но оно тут же разглаживается – если не считать гнусного злорадства, читающегося в его глазах.

– Не понимаю, зачем нам ссориться. Ведь я не смог бы делать ничего из этого, если бы не вы.

– Ах ты ублюдок. – К нему бросается Кауамхи, занеся свой кинжал.

Я пытаюсь преградить ей путь, чтобы она не погибла, но Суил только картинно закатывает глаза, затем щелкает пальцами, и все застывают.

Хадсон стоит с руками, сложенными на груди.

Луми склонился над Оребоном.

Кауамхи занесла кинжал на бегу.

Пока я пытаюсь осознать, что произошло, Суил вскидывает бровь, глядя на меня.

– Интересно, – бормочет он. – И снова щелкает пальцами.

Я думаю, что остальные разморозятся, но этого не происходит. Теперь Суил смотрит на меня так, будто я некая букашка под микроскопом – одновременно занятная и гадкая. Но изрекает он только одно:

– Очень интересно.

Его слова – и его тон – выводят меня из состояния шока, и я бросаюсь к Хадсону, чтобы проверить, не пострадал ли он.

– Успокойся, Грейс. Я не причинил им вреда. Мне просто надоели их нытье и попытки убить меня. Но ты – ты представляешь собой новый вызов.

Я не обращаю на него внимания. Его заверения ничего для меня не значат. Когда я подбегаю к Хадсону и заглядываю в себя, ярко-синяя нить наших уз сопряжения выглядит так же, как и всегда, и я вздыхаю с облегчением. Хадсон в порядке – хотя он и заморожен.

– Неужели нам обязательно нужно разыгрывать все эти душещипательные сцены? – спрашивает Суил и делает вид, будто зевает: – Ведь у меня есть дела в других местах.

– Разморозь их, – кричу я, повернувшись к нему. – Разморозь их сейчас же. Ты