– У него был ключ, – объяснила Дани. – Он застал меня врасплох. Я спряталась от него в холодную комнату. Он сказал, что знает меня много лет. И что его… восхищает моя работа. – Ее по-прежнему трясло, говорила она с трудом, и Мэлоун снова дал ей напиться. Она не могла сама удержать кружку, так что он помогал ей, хотя у него самого сжималось горло, а рот заливала горькая желчь.

– Он не знал, что холодильник сломался, – продолжала она после паузы. – Он решил, что я там умру и никто не узнает, что это он меня запер. Больше он не приходил. Незачем было. Я боялась, что он вернется… но нет.

Дарби О’Ши склонился к Дани. Его голубые глаза сверкали, щеки пылали от сильного волнения.

– Это сделал с тобой доктор Фрэнк? – повторил он, словно желая убедиться, что верно расслышал.

– Ты его знаешь? – ахнула она.

– Я знаю о нем. Видел его. Слышал, как о нем говорили. Но я не знал, что он тот самый Мясник.

Дани перевела глаза на Мэлоуна:

– Он понял, что я помогла вам. Он видел, как мы танцевали на балу. Слышал, как ты говорил обо мне в гостинице, когда вы думали, что он спал. Мо-гильщица и шпион. Так он нас назвал. Он сказал, что давал мне делать мою работу, так почему же я не могла оставить его в покое.

– Чертов ублюдок, – выругался Несс.

– Майкл, он убивал их здесь. Он убил их всех прямо здесь, а я… я даже не подозревала. Это его… мастерская… а я об этом не знала. Я не знала его. Но он… знал меня.

Дарби О’Ши повернулся к Нессу, смерил его твердым взглядом, сжал губы.

– У него есть местечко в Кингсбери-Ран. Я его там встречал. Там все знают доктора Фрэнка. Он выписывает рецепты на все, что попросишь, и не берет денег. Лечит задаром. Такие люди приходят и уходят, когда им вздумается, и все помалкивают. Людям удобно, что он там бывает. У него там хибарка. Он зовет ее клиникой. Хранит в ней свои вещи. Бинты. Таблетки. То да се. На двери у него замок, но туда и так-то никто не лезет. Все его вроде как уважают. Думают, он хороший человек. Я покажу вам, где это.

– С меня хватит. Мы не будем ждать. Не будем спрашивать разрешения. Кингсбери-Ран перестанет существовать, – решительно заявил Несс.

30

Газеты на все лады поносили Элиота, но его это явно не трогало. Одну статью он даже прочел Мэлоуну вслух. Дело было спустя два дня, они сидели за кухонным столом, а Маргарет потчевала их яичницей и тостами с джемом, куда вкуснее, чем в кафе «Кони-Айленд». Мэлоун не участвовал в рейде на Кингсбери-Ран, который устроили люди Элиота. Ему не хотелось оставлять Дани, так что он просто ждал, пока Элиот найдет время обо всем ему рассказать. О’Ши больше не показывался и не давал о себе знать, а Элиот, гасивший все новые и новые очаги возгорания – как в буквальном, так и в переносном смысле, – лишь раз коротко позвонил, чтобы узнать, как дела у Дани. И вот, наконец, приехал сам.

– «Ранним утром 18 августа, меньше чем через двое суток после того, как на свалке на углу Восточной Девятой улицы и Лейкшор-драйв были обнаружены еще два трупа, директор по безопасности Элиот Несс в сопровождении едва ли не всех пожарных и полицейских округа Кайахога приказал перекрыть все улицы, ведущие в район Кингсбери-Ран, и самолично спустился в мирно дремавшие трущобы, – спокойным голосом читал Элиот, склонившись над газетным листом. – Вооруженные дубинками и фонарями подчиненные Несса переходили от одной лачуги к другой и выгоняли наружу их растерянных обитателей. Людей сажали в грузовики, увозили в обустроенные округом пункты временного содержания, а там опрашивали и удерживали. Многим так и не удалось вернуться обратно в хибарки, служившие им кровом на протяжении многих лет. “Мы просто хотели забрать свои вещи, – рассказал журналистам давний обитатель Кингсбери-Ран Джозеф Горсач. – Но нас никто не слушал. А теперь весь район сгорел. Его сожгли дотла”».

– И слава богу, – заметил Мэлоун.

Элиот продолжал читать:

– «Элиот Несс не извинился за свой приказ, превративший Кингсбери-Ран в пепелище. На все вопросы репортеров он отвечал: “Мы открыли приюты по всему городу. Условия жизни в Кингсбери-Ран способствовали распространению болезней, нищеты и других зол, потворствовали совершению множества преступлений. На протяжении многих лет за жителями Кингсбери-Ран охотились отъявленные злодеи. Не обращая на это внимания, закрывая на это глаза, мы вовсе не проявляем сочувствия к обездоленным. Я служу в Кливленде директором по безопасности и потому обязан сделать город мирным и благонадежным. Именно этим я занимаюсь. И городские власти, и мои подчиненные приложат все усилия, чтобы помочь тем, кого вывезли из Кингсбери-Ран. Мы открыли в разных районах города места временного проживания и приюты, но в самом Кингсбери-Ран трущоб больше не будет”».

– Неплохое заявление, – рассудительно заметил Мэлоун.

– Мэра оно не впечатлило. И репортеров тоже, – ответил Элиот. И продолжал читать: – «На вопросы о последних жертвах Безумного Мясника директор Несс отвечал куда менее охотно. Когда его спросили, известны ли ему имена жертв, обнаруженных 16 августа, и удалось ли установить личность убийцы, Несс промолчал. Количество жертв Мясника достигло двенадцати. Кажется, что его наводящим ужас преступлениям не будет конца».

– Нет, на самом-то деле все даже надеются, что убийствам не будет конца. Если Мясника удастся остановить, жизнь станет ужасно скучной, – заметил Мэлоун.

Элиот только качнул головой и продолжил:

– «Личность мужчины, погибшего в результате пожара и обнаруженного после ночного рейда на трущобы в Кингсбери-Ран, до сих пор не установлена. На шее у него висел медальон со святым Христофором. Полицейские предполагают, что это бродяга, решивший заночевать в Кливленде и нашедший приют в Кингсбери-Ран. Власти пока не сообщают других подробностей о происшествии».

Несс отложил газету и взялся за яичницу, которую поставила перед ним Маргарет.

– Он не носил этот медальон, – проговорил он после того, как Маргарет вышла из кухни. – Коулз считает, что его им задушили.

– Думаешь, это Суини? – осторожно спросил Мэлоун.

– Тело обгорело так, что опознать его невозможно. Идентифицировать останки можно только по медальону и по зубам… но мы пока не нашли запись зубной формулы Суини. Может, вообще не найдем. Фрэнсис Суини любил оказывать услуги в обмен на другие услуги. Но да, Мэлоун, мне кажется, это он. Кто-то до него добрался.

Они не стали обсуждать, кто конкретно мог