— Он стар, госпожа. Но разве старость проклятье? — спросил Дуг, ожидая, что его отпустят и он наконец сможет утащить еду.

— Я видела, как он умирал и вставал вновь, — прошептала Хельга, — Его старость самое настоящее проклятье. Видят боги, они даровали людям возможность уйти, когда придет их час. А кто-то из них забрал у него такую возможность. Хлебнешь ты с ним горя, уж поверь мне. Уходи сразу, как только он посвятит тебя в рыцари. Если посвятит… Своего слугу-то он так и не удосужился.

— А сир Фолкмар заплатил за похлебку? — спросил Дуг.

— Заплатил, — опешила Хельга.

— Тогда отдайте мне ее, меня ждет сьер.

Хельга отпустила запястье мальчишки.

— Ишь, какой дерзкий, — проговорила она с недовольством, — Ницель-то был повежливей. Иди и делай что хочешь. Охота мне советы давать для таких, как ты.

В то время как Великий Воин вразумлял других богов, Дуг сосредоточенно поглощал кусочки мяса и овощей.

— Ты пропустил начало, — сказал Фолкмар, — Но это не беда. Эту байку можно послушать в первом попавшемся храме. Правда, там будет не так смешно. Обычно на этом моменте Воин не дает тумаков богам, а разговаривает чинно и грозно. От проповедей может свести зубы, и если это увидят клирики, то тумаков получит Хельга. И эти трубадуры тоже.

— Только Воин не послушал Безумного и сохранил ум, — запихивая похлебку за обе щеки, проговорил Дуг, — Это я знаю. И вразумил остальных.

— Видимо, часто вы воровали по храмам, раз отложилось в голове, — ответил Фолкмар, — Но не говори с набитым ртом, а то все вывалится. Покупать еще одну я не стану.

— Я пить хочу. Можно мне глоток пива?

— Эээ, нет, хватит с меня и одного пьяницы, — Фолкмар имел ввиду себя, — Похлебка и так мокрая, чего тебе еще надо? Но если хочешь пить, я возьму горячего чабреца.

Дуглас поморщился.

— Мы каждый день пили горячий чабрец, а иногда просто жевали и запивали холодным, когда не было щепы развести костер. Вокруг Аоэстреда полно чабреца, — Дуг с невероятной проворностью управлялся с ложкой, — А еще лаванда, от нее я чихаю. И еще листья с деревьев, от них только сильнее хочется есть. Это те, которые от вшей помогают.

— Тогда вам нужно жить в этих деревьях. В Псовом переулке сегодня выведешь, а завтра снова подхватишь, — ответил рыцарь, подумав, что Дуг, скорее всего, имеет ввиду бергамот.

В этот самый момент вразумленные боги вместе с посетителями таверны наблюдали, как Воин принялся гоняться за Безумным по небу. Тот убегал, получив хороший пинок под зад. Для того, чтобы заключить в темницу мятежного бога, он даже не использовал зубочистку-меч и своего деревянного щита. Обходился он исключительно маленьким кожаным сапогом, который то и дело встречал задницу Безумного. Такого успеха у зрителей Воин, наверное, не видывал очень давно. Они начали хохотать и хлопать в ладоши, не обошло веселье и Дуга. Он смеялся и смеялся, показывая на сцену пальцем.

«Таких представлений в Псовом переулке, наверное, и не было никогда. Может, он и глядел заезжих кукольников, да щенят гонят с площадей всякий раз, как только их заприметят», — подумал Фолкмар, отметив, что растет еще один богохульник.

— Смотрите, он лупит его по заднице, — хохотал Дуг.

— Не смейся, иначе похлебка пойдет носом, — почему-то строго сказал Фолкмар, хотя совсем не хотел быть строгим, — Что, тебя никогда по заднице не лупили? И что в этом смешного?

— Но это боги, сьер. Не люди. Это Воин.

Дуг пожал плечами, а Фолкмар пододвинул ему кружку пива. Робко заглянув внутрь, Дуг сделал глоток, потом еще один.

— Свой глоток ты сделал, — сказал старик, забирая кружку.

— Аааа! Помогите! Спасите! Оооо… мое мягкое местечко, смотрите, какое все красное! — голос за ширмой решил получить особенное одобрение зрителей, — Я не хочу, не хочу в темницу! — кричал Безумный, теряя зеленые глаза-пуговки.

Но ни расшитый оранжевыми нитками Отец огня, ни Спящий в звездном одеянии, ни брюхатая Плодоносная Мать, сильно смахивающая на пастушку, не откликнулись на отчаянные завывания мятежника. Он был заточен в небесную тюрьму, на тряпичной сцене — маленькую бочку, выкрашенную в коричневый.

— Возвращайся, Отверженный, станешь ты опять Мудрец, возвращайся братец наш, будешь жить на небе, и ссоре нашей навек конееец, — пропела Элья, когда десять богов кидали Отверженному лестницу, — Нееет, ответил он, о нееет… Теперь я хожу среди живых… Нет на небе место мне, а только на земле… Среди полей, озер и рек… И будет так вовеек… Я хочу дышать, бежать и умирааать… вновь дышать и вновь бежааать… Я рожусь, и я умру, но иного не решу…

Тряпичная кукла в красном шла и шла по деревянной земле, потряхивая седой длинной бородой. Дуг доел похлебку. Осторожно отодвинув от себя деревянную тарелку, он отер сопливый нос.

— Да, жалко этого старика, — глубокомысленно заявил длиннолицый солдат, залпом осушив кружку.

— Что, и тебе жалко этого старика? — спросил Фолкмар Дуга.

— Но ведь он сам это выбрал.

— Так-то оно так, но большая радость ходить по земле и дохнуть все время, — ответил Фолкмар.

Дуг пожал плечами:

— Многие говорят, что звезды на небе — это боги. Но ведь это просто звезды, и разговаривать они не умеют. Некоторые из них падают с неба, мы с ребятами каждую ночь это видим. У них большие хвосты и на звезды они совсем не похожи. Их нападало уже столько, что все вокруг должны быть богами. Только боги не лупят детей мокрыми полотенцами. Они точно не на небе.

Мерцающий океан звезд вокруг созвездия Жеребца был порожден Плодоносной Матерью, кто-то говорил, что это младшие боги, кто-то, что это блеск вершин небесных холмов, глянец озер, а кто-то — что на небе все время идет снег, боги все время мерзнут и оттого злые. Клирики ничего не говорили, кроме того, что это небесная красота. А это понятие могло означать что угодно.

— Больно ты понимаешь, — сказал Фолкмар, отбирая кружку у Дуга, начавшего тянуть к ней свои ручонки, — Лупят они или не лупят. От Безумного можно ожидать что угодно. Возьмет и напрудит тебе в кружку.

— Как вам? — спросил Дуг, — У этого пива совсем не такой запах, как у предыдущего. И на вкус как вымоченная в воде кожа. Наверное, это потому, что оно бесплатное.

— Если будешь вести такие речи, дам по затылку так, что вылетят зубы, — разозлился Фолкмар. А ведь Дуг был совершенно прав, Хельга разбавила-таки его пиво, — Это тебе не трущобы. Я твой наставник, рыцарь, и ты должен относиться ко мне почтительно, и