начальство ночью вызывало. Я сказала своей напарнице, Лене Смирновой, что меня вызывают, и пошла в административный корпус.

– Значит, на дежурстве осталась одна ваша напарница Смирнова? – уточнил Гуров. – А что она за человек? Охарактеризуйте ее.

Абрамова пожала плечами.

– Что за человек? Обыкновенный человек: две руки, две ноги. Двое детей у нее, мальчишка восьми лет и девочка двенадцати. Около полугода уже работает, насколько я помню. И в этом смысле ей, конечно, труднее, чем мне: мой Павел уже взрослый, двадцать лет ему, водителем работает. Так вот, пошла я в административный корпус. По дороге, помню, еще гадала: что же такого случилось, что меня потребовалось среди ночи вызывать? Может, я какое упущение допустила? Ломала себе голову, но так ничего и не придумала.

– А что в административной части сказали? Зачем вас вызывали? – спросил Гуров.

– В корпусе меня встретил дежурный офицер, капитан Кукушкин. Сказал, что надо подписать несколько документов: заявление на отпуск, заявление на матпомощь, согласие на прохождение медкомиссии. Это совершенно рутинные документы, мы их часто заполняем, и для этого не надо было меня среди ночи вызывать.

– Вы это сказали дежурному? Выразили свое недоумение в связи с отзывом вас с дежурства?

– Нет, конечно, ничего такого я не говорила. На нашей работе важно уметь молчать и не высовываться. Я все подписала и спросила, можно ли мне идти обратно. Капитан сказал, что надо еще немного подождать. Он вышел, и у меня сложилось впечатление, что он кому-то звонил, спрашивал, можно ли меня уже отпустить или мне нужно еще посидеть в административном корпусе. Видимо, ему ответили, что меня можно отпустить, потому что капитан, когда вернулся, сказал, что я могу идти обратно. Но я хочу подчеркнуть: насчет его звонка и что кто-то давал ему указания – это все только мои предположения. Я этих разговоров не слышала.

– Я понял, – кивнул Гуров. – Продолжайте. Что вы увидели, когда вернулись в свой блок?

– Увидела то же, что всегда. Внешне там ничего не изменилось. Когда я вернулась, Лена Смирнова сказала, что ей срочно нужно в туалет, и ушла. А я отправилась по коридору, осмотреть камеры. И вот, когда я подошла к 303-й камере, то увидела, что дверь в камеру приоткрыта. Не заперта была дверь, понимаете? Это самое настоящее ЧП! О таком следовало немедленно доложить дежурному, он бы прислал охрану. Но, прежде чем звонить, я решила узнать, что там в камере: на месте ли заключенные или сбежали. Я открыла дверь и обнаружила, что в камере темно. А так не должно быть: малое освещение на ночь остается включенным. Я нашарила рукой выключатель, нажала его – и оказалось, что он не работает, свет не включается. Дальше я ничего проверять не стала. Заперла камеру своим ключом и побежала звонить дежурному.

– А в тот момент, когда вы открывали дверь камеры, осматривали ее, вы не слышали каких-либо звуков в коридоре или где-то еще в блоке? – спросил Гуров.

– В том-то и дело, что слышала! – воскликнула Абрамова. – Я как раз хотела об этом сказать. Когда я открыла дверь камеры и щелкала выключателем, мне почудилось, что где-то за моей спиной открылась дверь другой камеры. Я еще и поэтому поспешила снова выглянуть в коридор. Но там никого не было. Однако когда я закрыла камеру № 303 и подбежала к своему столику, то увидела двух незнакомых мне людей. Они как раз в этот момент направлялись к выходу из нашего блока.

– Что это были за люди? – спросил Гуров. – Опишите их.

– Мне трудно их описать, потому что я видела их только со спины. Я их окликнула: «Стойте! Что вы здесь делаете?» Но они не обернулись. Подошли к выходу из нашего блока, открыли дверь и вышли. Представляете? Дверь из блока они открыли словно у себя дома. А ведь чтобы ее открыть, надо иметь ключ.

– Выходит, у них был такой ключ, верно?

– Нет, дело обстояло иначе. Они ничего не отпирали – просто толкнули дверь и вышли, словно она не была заперта. Я хорошо слышала, как за их спинами дверь защелкнулась, как и положено.

– Они что, так и не обернулись?

– Да, так и не обернулись! Дошли до конца коридора, повернули за угол и скрылись. Так что их лиц я так и не увидела.

– У вас же есть оружие? Вы не попытались им угрожать? – озадачился Гуров.

– Оружие есть, конечно. Угрожать – нет, не пыталась, – пожала плечами женщина. – Это все очень быстро произошло… Рассказывать – дольше получается.

– И все же опишите то, что вы видели. Как они были одеты, как сложены…

– Это были плотные такие мужики, накачанные – настоящие быки. На них были такие же куртки, как и на мне, то есть они были одеты, как надзиратели. У того, что справа, были черные волосы, а у того, что слева – светлые. Вот и все, что я могу о них сказать.

– Хорошо, опишите ваши дальнейшие действия.

– Я схватила телефон и стала названивать дежурному офицеру. Сначала мне долго никто не отвечал, но потом я наконец услышала голос дежурного. Он спросил, что случилось. И я ему доложила, что у нас в блоке сразу два ЧП: в камере № 303 была открыта дверь и не включается освещение, а кроме того, я только что видела в блоке двух неизвестных. На это капитан Кукушкин мне ответил, что мне, вероятно, все почудилось. Камера не могла остаться открытой, если только я по небрежности сама не забыла ее запереть. И никакие неизвестные в блоке не могли появиться – им просто неоткуда взяться. Они мне просто почудились. Сказал – и положил трубку, так что я даже не успела ничего ему возразить.

– Вы не стали звонить ему повторно?

– Нет, не стала. То есть я как раз собиралась это сделать, но тут вернулась моя напарница Лена Смирнова. Я кинулась к ней, рассказала обо всем – и об открытой камере, и о неизвестных, которые ходили по нашему блоку словно у себя дома. Под конец я предложила ей пойти вместе в камеру № 303 и посмотреть, что там случилось.

– И что ответила вам напарница?

– Она наотрез отказалась идти в камеру, а также писать общее заявление на имя начальника СИЗО. Можно же было записи с камер видеонаблюдения посмотреть! Но она мне заявила так: «Слушай меня внимательно, подруга. Сиди тихо! Никуда не ходи и ничего не пиши. Тебе Кукушкин что сказал? Что тебе все это привиделось. Вот так оно и есть. Ты просто заснула здесь, возле нашего столика, и видела сон. Забудь про