— Да, мэм, — безропотно согласилась она и привстала на цыпочки, чтобы надеть платье через голову Уитни. Ткань наряда полиняла до такой степени, что цвет стало невозможно определить, а лиф сделался узким и сдавливал грудь. Бетси с молчаливым неодобрением покачала головой.

Мередит ничего не сказала, а просто присела к трюмо; служанка принялась расчесывать ее длинные каштановые волосы и затем закрутила их в тугой узел на затылке.

— Который час, Бетси?

— Почти десять. Господин скоро вернется с полей.

Как большинство плантаторов, Харли, поднявшись, выпивал большую кружку домашнего пива и ехал осматривать участки, возвращаясь домой лишь поздним утром, чтобы позавтракать. Обычно к этому времени Уитни справлялась с большей частью домашних дел. Сегодня же она едва успела встать к завтраку.

Мередит торопливо сбежала по лестнице и вошла в столовую как раз в тот момент, когда отчим вернулся после утреннего объезда полей. Снаружи послышалась возня, и через минуту в зале появился Дэниэл и крикнул камердинеру, чтобы тот снял с него сапоги. Присаживаясь в кресло, он коротко кивнул Лидии и падчерице. Сегодня Харли не надевал парик, а ездил на плантацию в мягком домашнем тюрбане, как это делали многие землевладельцы: искусственное сооружение на голове быстро становилось невыносимым в сырости и жаре Южной Каролины.

Дэниэл по-хозяйски переместился в центр стола; слева уселась Лидия, а справа — Мередит, которая, бросив взгляд через широкую столешницу, отметила, что миссис Чандлер сегодня выглядит необычайно хорошенькой и счастливой. Очевидно, они с Харли приятно провели ночь.

Как только эта мысль пришла ей в голову, Уитни мысленно передернулась и покраснела. Как она может думать о таких вещах? Хотя всем известно, что Дэниэл часто навещает Лидию в постели, ей не подобает признавать сей факт и размышлять над их отношениями. Мередит перевела взгляд на стол, накрытый белоснежной домашней скатертью.

Помнится раньше, в детстве, посреди столешницы стояла большая серебряная солонка, но теперь ее нет: вещицу пришлось продать, как и большинство других ценных поделок, когда для семьи настали трудные времена. После того как Анна вышла замуж за Дэниэла Харли, она выписала из Англии новые солонки, выглядевшие еще более модно, потому что щеголяли тремя изогнутыми вычурными ножками.

Чернокожий слуга обошел стол с оловянными блюдами, наполненными мясом, — олениной, свининой и голубями — затем поставил их на буфет орехового дерева. Рядом с каждым прибором стоял кожаный своеобразный кубок, называемый здесь мехом. Эти сосуды наполнялись пивом, сваренным на плантации. К завтраку подавали свежевыпеченный хлеб. Его толстая, почти неразжевываемая корочка срезалась и потом подавалась в виде подливки с молоком.

Беседы во время трапез почти не велись, поскольку ни Харли, ни Мередит не являлись разговорчивыми людьми. Лидия уже давно оставила свои попытки хоть как-то разговорить их в такие Моменты.

Завтрак скоро подошел к концу, и они вытерли руки об огромные полотняные салфетки. Слуга снова обошел стол, теперь уже с ведром, в которое сбрасывал грязную посуду и крошки, собранные со скатерти.

После утренней трапезы Уитни совершила обход дома, тщательно проверяя чистоту полов, осматривая соломенные циновки и мебель на предмет следов небрежности в ведении домашнего хозяйства. Она делала это с удовольствием, потому что любила свою родное гнездо, как любила землю и имя Уитни. Это был старинный и благородный род. Даже несмотря на то, что он имел печальную тенденцию проматывать свои состояния, более родовитой семьи не существовало во всей колонии. Дом «Мшистой заводи» казался Мередит неотъемлемой частью их имени. Его построил отец вскоре после ее рождения. На строительство ушло десять лет, и все делалось руками рабов плантации. Даже кирпичи формовались и обжигались на «Мшистой заводи». Только оконные стекла привезли сюда из немецкого поселения в Пенсильвании. Деревянные полы и стены изготовили из каролинского кипариса — серого дерева, чьи корни торчали из болота, словно искривленные узловатые ноги неведомого существа. Около камина красовалась панель с изящной резьбой. Все поверхности стен выкрасили в серо-голубой цвет, хотя в прошлом году по просьбе Лидии переднюю пришлось оклеить обоями. Она заверила Мередит и Дэниэла, что это последний крик моды в Лондоне. Теперь поверх деревянных реек здесь переплетались узоры из цветов и птиц ярких тонов, ни разу не повторяющиеся. Даже Уитни пришлось признать, насколько красиво это выглядит.

Здание «Мшистой заводи» было большим, почти огромным. Внизу располагались гостиные и музыкальные комнаты, а также широкая бальная зала. На втором этаже — несколько спален и дамская гостиная. Ведущая туда лестница поднималась широкими мягкими ступенями, сияя перилами из полированного дуба. Дом сам по себе являлся сокровищем и выглядел более величественно и современно, чем все соседствующие строения в округе. Отец вложил в него значительную сумму денег и заставил рабов трудиться до седьмого пота на строительстве. На это время он даже забросил поля ради своего шедевра. В результате этого пострадала плантация, а непредвиденные расходы увеличили и без того огромную гору долгов, которые тяжелейшим грузом легли на плечи матери после смерти Бенджамина Уитни. Анна цепко держалась за дом, твердо вознамерившись сохранить его и плантацию как наследство дочери. Мередит знала, что она сама боролась бы так же упорно, ибо, если бы пришлось покинуть родное гнездо, ее душа зачахла бы и умерла.

Направляясь на заднюю половину своего жилища, Уитни как раз столкнулась с тем, кого очень хотела видеть, — с Полем, черным мажордомом, который распоряжался действиями домашней челяди. Лицо мужчины, как обычно, выглядело непроницаемо, на нем никогда не отражались ни мысли, ни эмоции. Он был всегда спокойным, рациональным и подобострастным, но при этом каким-то образом умудрялся оставаться высокомерным. Поль не нравился Мередит, в отличие от их поварихи или ее камеристки.

Мажордом приблизился к хозяйке с молчаливым осанистым достоинством и степенно поклонился.

— Мисс Мередит, надеюсь, вы довольны поездкой.

— Да, спасибо, — отозвалась Уитни. — Однако возмущает положение дел здесь. — Здесь, мэм? — удивился Поль. — Что-то не так?

— Да. — Голос Мередит звучал твердо. Ее не одурачить невинным выражением лица. — Полы не вощились в течение всей моей отлучки, хотя я строго-настрого приказывала делать это. К тому же с мебели пыль не стиралась должным образом, а выставленное в горке столовое серебро потемнело. Его нужно немедленно привести в порядок. И мне кажется, нелишне вынести соломенные циновки и хорошенько вытрясти их. Затем следует принести коврики с чердака, почистить их и постелить на пол, разумеется, после того, как он будет натерт воском. Я сама проконтролирую это,

— Слушаюсь, мэм.

Уитни продолжала свой список претензий и замечаний, не обращая никакого внимания на слегка обиженное выражение лица мажордома. Она знала Поля с самого детства; тогда он ей казался важной и значительной фигурой. Поэтому порой и сейчас Мередит приходилось трудновато при общении с этим человеком: она иногда забывала, что является хозяйкой в доме.