При этом, насколько можно судить, активизируется деятельность «трофейных команд» ряда высокопоставленных российских чиновников, скупающих находящиеся в трудном положении предприятия для последующей перепродажи иностранцам либо, о чем приходится слышать чаще, для сохранения под контролем этих чиновников.

В среде российских бизнесменов растет ощущение того, что представители силовой олигархии сознательно душат и давят несырьевой, в том числе средний региональный бизнес как потенциальный источник оппозиционности. Ведь предприятия, которых «слишком много», с трудом поддаются контролю просто в силу своей многочисленности, но сам факт затрудненности контроля воспринимается представителями правящей бюрократии как потенциальная угроза.

При этом сами они опираются на контролируемый ими нефтегазовый сектор и ряд крупных экспортеров другого стратегического сырья (небезосновательно считая, что для благополучной жизни и контроля за страной этого вполне достаточно) и с удовольствием привлекают иностранный капитал (в том числе вытесняя им «неудобный» российский), готовый ради доступа к ее ресурсам принимать любые правила политического поведения.

Отмена выборов губернаторов и переход к их слегка замаскированному назначению привели к резкому сокращению реальных полномочий губернаторов – и дело не только в лишении их возможности «в случае чего» опереться на избирателей. Среди непременных условий их назначения весьма часто, насколько можно судить, оказывается назначение конкретных представителей различных групп силовой олигархии на конкретные должности с передачей им в исключительное управление контроля за ключевыми и наиболее прибыльными сферами региональной экономики, которые выводятся таким образом из компетенции как самого губернатора, так и представителей региона в целом.

Для регионального бизнеса это, без всякого преувеличения, означает подлинную катастрофу, так как он оказывается всецело во власти представителей силовой олигархии и не может опереться на поддержку объективно заинтересованных в развитии региона (а значит, и в относительном благополучии регионального бизнеса) местных руководителей даже в исключительных случаях.

При этом лишаемые реальных полномочий региональные руководители, насколько можно понять, концентрируют усилия на собственном обогащении, результатом чего уже стало парадоксальное с точки зрения экономической теории разукрупнение бизнеса.

В ряде несырьевых отраслей, технологически допускающих существование небольших по объемам производств, за время с начала 2004 года произошло существенное сокращение числа как крупнейших компаний, работающих на федеральном уровне, так и компаний «второго уровня», причем большинство сохранивших свое положение предприятий испытывают достаточно серьезные трудности.

Это сокращение ни в коей мере не является следствием естественной рыночной концентрации, так как сопровождается существенным ростом числа мелких компаний, обслуживающих тот или иной регион и контролируемых тем или иным региональным начальником. Речь, напротив, идет о прекращении и даже решительном повороте вспять естественных интеграционных тенденций прошлых лет в результате своего рода «растаскивания» бизнеса по чиновничьим «крышам», памятного по первой половине 90-х годов и весьма существенно снижающего эффективность российской экономики в целом.

Однако для бизнесменов значительно более важным является драматическое ограничение возможностей ведения открытого, цивилизованного бизнеса, так как многие региональные рынки просто «закрываются»: зависимые от чиновников предприятия лишаются возможностей закупать что бы то ни было у независимых производителей.

В этих условиях у все большего числа предпринимателей возникает идея прекратить попытки вести самостоятельный бизнес и найти себе ту или иную «крышу», однако неписаные правила взаимодействия с ней по сравнению с ельцинскими временами изменились весьма существенно. Сегодня бизнесмен, ради сохранения бизнеса идущий под контроль той или иной группировки силовой олигархии, должен понимать, что дело не ограничится регулярной выплатой той или иной, хотя бы даже и постоянно увеличивающейся, суммы денег.

В том случае, если его бизнес будет сочтен достаточно привлекательным, он вынужден будет постепенно отдавать представителям силовой олигархии все больше и больше управленческих функций, пока, в конце концов, ему не придется отдать бизнес как таковой, превратившись в исключительно формального собственника, в лучшем случае работающего на собственном предприятии в качестве наемного директора с весьма сильно ограниченными правами принятия решений.

Таким образом, возможности ведения в России частного (не говоря уже о честном) бизнеса в последние годы стали весьма ограниченными и продолжают сокращаться. Бизнесмены чувствуют себя вымирающим социальным слоем, глубоко чуждым не только новым «хозяевам жизни», но и всему российскому обществу как таковому.

Естественной эмоциональной реакцией становится все большее распространение безысходности, постепенно превращающейся в доминирующее в предпринимательской среде настроение. Эта безысходность толкает бизнесменов в официальные (другие в сегодняшних политико-хозяйственных условиях попросту невозможны) объединения деловых кругов, однако они весьма быстро убеждаются в бутафорском характере одних организаций такого рода и в полном бессилии других.

Это объективно будет толкать и уже толкает их на поддержку оппозиционной деятельности как таковой и заставляет со все большим сочувствием и надеждой воспринимать неизбежный системный кризис, приближение которого они, наиболее тесно связанные с реальной повседневной экономической жизнью России, ощущают лучше всех других социальных слоев.

Весьма существенный вклад в эти настроения вносит и безбрежный цинизм российских руководителей, наиболее ярко проявляющийся в налоговой сфере.

«Остановите террор!»

В.И. Ульянов (Ленин), сентябрь 1918, первые слова после покушения

Когда в апреле 2005 года в своем очередном ежегодном послании к Федеральному Собранию, зачитанном накануне очередной годовщины Чернобыля, президент Путин сравнил действия налоговых органов России с терроризмом, не связанные с повседневной хозяйственной деятельностью люди сочли его слова поэтической метафорой, а то и просто неуместным преувеличением. Чего, дескать, не ляпнет преуспевающий политик «ради красного словца»!

И лишь предприниматели, не по рассказам журналистов знакомые с налоговой практикой, видели, что президент Путин лучше многих осознает значение понятия «терроризм» и применяет его вполне осмысленно.

Кого назначат «недобросовестным» налогоплательщиком?

Есть вечная проблема налогового законодательства: что считать оптимизацией налогов, а что – уклонением от их уплаты. Дотошные немцы решают ее подробным прописыванием в законе всех запрещенных схем оптимизации налогообложения, причем спорные или сомнительные случаи прямо согласуются налогоплательщиком с налоговыми органами. Естественно, это чревато коррупцией, естественно, список запретов постепенно пополняется, но налогоплательщик всегда спокоен: он четко знает, что можно, что нельзя и с кем можно быстро и просто посоветоваться. Эти условия комфортны.