class="p1">Бабушка ощупывала то Юльку, то внука, словно пытаясь удостовериться, что это не призраки. Николай Михайлович тоже обнял их обоих, а потом, охнув, присел к столу, держась за сердце, и Мария Владимировна тотчас захлопотала вокруг – «таблетку под язык» и прочее.

Сотрудники Николая Михайловича, его ученики и «посвящённые» – Миша, Паша и Стас – потащили Юльку к каким-то стендам, «словно ведьму на костёр». Все говорили разом, трясли её и дёргали, пока наконец не вмешалась бабушка и не разогнала всех по местам.

Да, здесь, в Ленинграде, не прошло и минуты. Точнее, не прошло и тридцати секунд. Никто ничего не понял, Юлька просто встала и пошла, в неё вцепился Игорёк, а потом они оба исчезли. Никаких тебе «порталов», вообще ничего. И наблюдать за ними было невозможно. Однако все не успели даже как следует испугаться, потому что пропавшие объявились обратно – правда, в совершенно иной одежде.

После этого они все отправились домой к Онуфриевым – Миша, Паша и Стас заявили, что немедля умрут, если не услышат самого подробного рассказа о случившемся.

…Они долго, бесконечно долго пили чай с булочками, распространявшими по всей квартире упоительный запах корицы, а Юлька с Игорьком рассказывали, сменяя друг друга.

Стаса и Мишу больше всего интересовал сам перенос; Паша дёрнулся было сперва что-то записывать, но Мария Владимировна это заметила и карандаш с блокнотом у провинившегося немедля конфисковала.

И потом, когда ученики профессора отбыли по домам, тут же затеяв новый спор об «источнике энергии переноса» и «уравнениях эфира», чета Онуфриевых снова села внимать повествованию наших путешественников, только теперь уже – про саму жизнь.

Бабушка слушала Юльку, её девчоночьи рассказы про мороженое, сладости, магазины, наряды; слушала, прикрыв глаза, и улыбалась. Дедушка слушал тоже, переспрашивал, потом достал вдруг старую-престарую, потёртую, пожелтевшую тетрадь, где выцветшими фиолетовыми чернилами шли какие-то записи, полистал, стал спрашивать, а не видели ли Юлька с Игорем такие-то и такие-то магазины в таких-то и таких-то местах, и когда ребята дружно кивали, радовался, словно ребёнок.

– Всё подтверждается. Всё сходится, – повторял он, делая пометки в уже новом, современном рабочем журнале. – Потоки очень, очень инерционны, инерционность просто потрясающая, несмотря на такие перемены!..

– Да, я это Юленьке как-то тоже объясняла, – заметила бабушка.

– И вот совершенно новая тема – временные интервалы пребывания!.. – профессор лихорадочно что-то записывал. – А ведь мы исходили, помнится, из линейности, одномерности и равной скорости течения. А получается, что… куда более сложная картина получается!.. – И карандаш его вновь стремительно нёсся по бумаге, оставляя затейливую вязь математических символов, греческих букв и прочего, из чего Юлька узнавала только скобки, плюсы да минусы. – Ребята вот спорили насчёт энергии переноса… откуда, мол, берётся у такой, как наша Юленька… и уж не в разной ли локальной скорости потока, создающей локальные же напряжения… –   дедушка Игорька бормотал себе под нос что-то, сделавшееся под конец совершенно неразборчивым, лихорадочно заполняя размашистыми формулами одну страницу за другой.

– Николай Михайлович ушёл в себя, – усмехнулась бабушка. – Не будем ему мешать, дети.

– А ведь выходит-то, что кадеты добились успеха, – осторожно сказал Игорёк. – Они хоть и не помнили никаких подробностей, но так, по обрывкам…

– Тоже, кстати, интересный феномен с блокировкой памяти, – кивнула бабушка. – Я бы списала его на побочные эффекты петлистой структуры континуума, похоже, правы были Николай Михайлович мой со Стасом, что структура именно петлистая…

– Да я не про то, ба! Я про то, что если кадетам удалось всё – то, значит, можем мы таки ждать изменений?

– Дорогой мой, ну я же говорила, бесчисленное множество раз…

– Так то теория, ба! А теперь у нас практика!

Бабушка вздохнула.

– Не знаю, дорогой мой. Вот Юленьке пыталась объяснить, да и поняла, что сама путаюсь. В единый миг иного мира у нас не настало. «Слава КПСС» как на всех углах висела, так и висит. Амальгамация, слияние потоков… не знаю, не знаю. Ум за разум заходит.

– А что, если ничего и не случится? – подала голос Юлька. – Что, если всё так и останется?

– Инерция потоков, деда сам сказал, – солидно подхватил Игорёк.

– Тогда, – медленно сказала бабушка, – у нас останется только один выход.

И выразительно посмотрела на Юльку, да так, что та задрожала.

– Твой талант, милая моя девонька, нуждается в развитии и огранке. Коль и впрямь у тебя этот великий дар – быть проводницей между потоками, ходить меж ними, словно по вагонам поезда, – то, может, ты поможешь нам с Николаем Михайловичем там очутиться? Взглянуть ещё хоть разок на город нашей юности… как раз я тогда в гимназию ходить начинала, приготовительный класс, затем первый…

– Э, э, ба, что это ты говоришь такое? – всполошился Игорёк. – А как же я?

– У тебя, мой дорогой, родители есть, – строго сказала бабушка.

– Ну да… –   отвернулся мальчишка. – Мама в одной экспедиции, папа в другой… и не пишут, и телеграммы не шлют…

– В экспедиции, да, – строго сказала Мария Владимировна, но Юлька вдруг подумала, что как-то не слишком твёрдо она это произнесла, пряча неуверенность за показной строгостью. – Ты там был. Но для тебя, милый внук, это просто захватывающее приключение. Как там говорил Буратино? «Страшные приключения и ужасные опасности»? Вас, мальчишек, хлебом не корми, дай это пережить. А для меня, дорогой, это моя молодость. Детство. Улицы, что до сих пор помню. Вот и хочу хоть разок… снова на это всё посмотреть. Там ведь, милый мой, мои мама с папой живы. И я – маленькая – там где-то хожу. – Голос её дрогнул.

И наступила тишина.

– Так ведь я ж не могу так просто… по своему желанию… –   пролепетала Юлька.

– Сможешь, – непреклонно сказала бабушка. – Талант твой пробудился. Теперь дело пойдёт, вот увидишь.

– Э, ба! Ты только смотри, там же всё равно не останешься! – проницательно выпалил Игорёк. – Обратно сюда вынесет!

– Вот и хорошо. К тому же, дорогой, если здесь время почти что стоит, пока ты там – так в моём возрасте это особенно важно. – Бабушка уже улыбалась. – Ну, а теперь – спать! Мы и так вас замучили.

Жизнь изменилась разом, круто и необратимо. Куда больше, чем после того, как в Юльке открыли это самое «чувствование». Паша, Миша, Стас, «Эн-Эм», как звали они профессора Николая Михайловича, бабушка – все трудились не покладая рук. Без конца заставляли Юльку лежать, обвешав всю её электродами. То и дело ей приходилось «мысленно открывать ворота», подробно представлять и вспоминать, «как оно всё было». Грелись паяльники, шипела канифоль, паялись новые схемы и одновременно выполнялись какие-то