Эолинд с несчастным видом кивнул.

— Мой король, если с принцессой что-то случится, то для Исландии…

Король, обрюзгший и неопрятный, добродушно хлопнул своего советника по спине огромной лапищей.

— Ха! Она дочь Хакана, будущая королева Исландии! Боги на ее стороне, и горе тому, кто посмеет напасть на нее. Она переломает ему все кости! Голыми руками!

Эолинд всегда беспокоился, когда речь шла о Брюнгильде. Девчонка была дикой и непредсказуемой, и ее вспышек ярости боялись все в крепости Изенштайн. Хуже того, она вела себя как мальчик, причем очень невоспитанный мальчик.

Эолинд долгие годы пытался научить Брюнгильду, которая росла без матери, тонкостям придворного этикета — и это при дворе, где ничто не имело столь ничтожного значения, как тонкости светского обхождения. Хакан, унаследовавший трон по мужской линии в четвертом поколении, никогда не заботился о воспитании хороших манер у дочери. Но поскольку у него не было сына-наследника, Брюнгильде Исландской предстояло вступить в брак с королем с материка и объединить два королевства или же выйти замуж за дворянина, привести его ко двору и сделать новым королем. Поэтому Хакан признавал, что в любом случае ей потребуется умение быть хорошей женой.

На данный момент можно было с уверенностью сказать, что Брюнгильда притащит своего суженого в спальню силой, или же супругу принцессы придется принуждать ее к совместной жизни.

Эолинд кивнул двум воинам, и те принялись поднимать тяжелый деревянный трап, по которому исландцы сходили со своих кораблей на сушу. В это мгновение из леса вылетел ворон, освещенный лунным светом. Послышался боевой крик, который, казалось, донесся из глубин Утгарда. Хакан махнул рукой, и его люди снова опустили трап.

Словно демон, из леса выскочил черный конь с всадницей на спине. Девушка так низко пригнулась, что создавалось впечатление, будто она слилась с ним. Конь прыгнул с откоса на песок и, не замедляя хода, поскакал по трапу на палубу. Казалось, что животное не сможет остановиться и упадет с другой стороны корабля, но Брюнгильда резко натянула поводья, и конь стал как вкопанный. Не успел он опустить голову, как Брюнгильда уже спрыгнула на палубу.

— Что, хотели уплыть без меня, мой король? — насмешливо спросила она.

Хакан хрипло рассмеялся.

— И обречь эту бедную землю на верную смерть? У Исландии, быть может, и нет друзей, но и враги нам не нужны.

Эолинд знал, насколько правдивы эти слова. За диковатой внешностью Хакана скрывался острый политический ум, и королю всегда удавалось уберечь Исландию от континентальных войн. Когда пятнадцать лет назад посол Хъялмара уговаривал Хакана объединиться с ним в войне против Зигмунда, послу пришлось уехать несолоно хлебавши.

Исландия никогда не воспринималась всерьез, поскольку это островное королевство находилось вдали от торговых путей, а значит, и не стоило тратить силы на его завоевание. Но уж если Исландия вмешивалась в войны, не имевшие к ней никакого отношения, то ее воины сражались до последнего, пусть и не ради чести, но ради денег. Именно по этой причине Хакан всегда отказывался от постоянных военных союзов. В предпринятом им путешествии, целью которого было представление Брюнгильды ко всем королевским дворам на континенте, Хакан придерживался своей линии.

Брюнгильда привязала коня.

— Я хочу есть.

Хакан изумился тому, что дочь не стала вступать с ним в словесную перепалку, как она обычно делала.

— С тобой сегодня что-то случилось?

— Ничего, что может иметь какое-то значение до тех пор, пока ты жив, — таинственно сказала она и направилась к запасам еды.

Король, который терпеть не мог, когда к нему поворачивались спиной во время разговора, пнул дочь под зад.

— Брюнгильда! Я хочу услышать от тебя ответ, иначе всю обратную дорогу будешь налегать на весла! — Именно такое воспитание превратило Брюнгильду в хулиганку.

— Я кое с кем познакомилась, — объявила девушка с настораживающей небрежностью.

Взяв кусок копченого сала, она жадно вгрызлась в него зубами.

— С кем именно? — потребовал ответа Хакан.

— С будущим королем Исландии.

Это была двойная дуэль.

Зажав в левой руке клещи, а в правой молот, Зигфрид сражался с железом, которому он пытался придать форму, положив его на наковальню. Но еще отчаяннее он сражался со своей нетерпеливостью. Искусство кузнечного дела требовало от человека способности к тяжелому труду, физической силы и живучести, чтобы он мог противостоять огню и искрам. Всего этого у Зигфрида было в избытке. Более того, он наслаждался работой. Однако же профессия кузнеца, кроме всего этого, требовала точности, осторожности и умения угадать, когда металл становится идеальным по своим свойствам и любой следующий удар молота может свести все старания на нет. К сожалению, осторожности Зигфриду как раз и не хватало. Иногда ему казалось, что большую часть времени он проводит, переплавляя испорченные им изделия. И все же год от года он становился более опытным. Регин был хорошим учителем — строгим, но терпеливым. Он все чаще оставлял приемного сына в кузнице одного, потому что даже в сотне шагов от него мог определить по ударам молота, с каким успехом продвигалась работа.

Сегодня Регин гордился своим учеником. Зигфрид с удовольствием вытер лезвие остывшей косы кожаной тряпкой. Инструмент получился очень хороший, и он наверняка сослужит отличную службу крестьянину, который его купит. Регин стоял у входа в кузницу и любовался воспитанником, освещенным сиянием раскаленных углей. Юноша даже не надевал кожаный передник, и искры, летевшие во все стороны во время работы, впивались в его голую кожу, но он, казалось, не ощущал боли.

Зигфрид помахал косой налево-направо, словно мечом.

— Осторожно, — предупредил Регин. — Если ты сейчас ударишь лезвием обо что-то, то вся работа пойдет насмарку, ведь металл еще не полностью остыл.

Зигфрид просиял: эти слова кузнеца были для него лучшей похвалой.

— Начну делать еще одну!

Регин покачал головой:

— Сначала — ужин.

— Но я хочу учиться! — запротестовал Зигфрид.

Регин протянул ему влажную тряпку, чтобы юноша вытер пот со лба.

— Ты и так учишься изо дня в день, — сказал кузнец. — Однако нельзя ускорить процесс обучения, как нельзя заставить дерево расти быстрее, если все время его поливать, вместо того чтобы уповать на дождь.

Зигфрид вытер тряпкой лицо и спросил:

— А знаешь, что бы мне хотелось выковать?

Кузнец вздохнул:

— Ну конечно, знаю. А ты, Зигфрид, знаешь мой ответ.

— Но ведь это было бы для меня, а не для войны, — возразил юноша. — Я хочу научиться обращаться с оружием. А что, если сюда явятся солдаты? Мне же придется защищать нас!