Саманта фыркнула. Нет, сегодня Рик совершенно не способен ее отвлечь!

– Тебя так легко охмурить.

– Только если за дело берешься ты.

Мане ушел за семь миллионов с довеском, и когда Йен Смайт объявил двадцатиминутный перерыв, половина присутствующих поднялась с мест и направилась к прикрытой холстом картине на другой стороне комнаты: очевидно, не один Рик интересовался недавно обнаруженным Хогартом. Когда он взял ее за руку и повел к картине, Саманта невольно оглянулась на Мартина. Отец по-прежнему не двигался с места. Если бы не постоянное постукивание пальцами по бедру, он мог бы сойти за очередное произведение современного искусства. Стой смирно в укромном уголке, и люди тебя не заметят. А если внезапно исчезнешь, те же самые люди, вероятнее всего, посчитают, что тебя с самого начала здесь не было. По крайней мере будут считать до того момента, когда взвоют сирены сигнализации и помещение наполнится копами. Но к тому времени ты уже давно успеешь смыться.

Шок и недоверие по-прежнему одолевали ее, но она решительно взяла себя в руки. Вопросы могут подождать, пока у нее не будет времени хорошенько все обдумать. Главное, узнать почему.

– Да, – говорила один из экспертов «Сотбис», явно взволнованная, несмотря на то что всеми силами старалась сохранить привычно учтивое выражение лица. – Это случилось две недели назад. До начала аукциона мы обычно проверяем аутентичность и законность владения каждой вещью. Именно во время этого исследования мы и обнаружили второе полотно, скрытое под первым. Верхний холст достался нынешнему владельцу в наследство, и вряд ли его пристально рассматривали последние пятьдесят лет или около того.

Размашистым жестом она сорвала простыню, закрывавшую полотно. Саманта уставилась на картину с тем же интересом, что и остальные окружающие… с одним исключением. Восхищаясь уверенными мазками и пастельными тонами рассветного океана, по волнующейся поверхности которого плыла рыбачья флотилия, она также отметила размер, окантовку и вычислила возможный вес. Служащие «Сотбис» знали о находке вот уже две недели. Конечно, картину скорее всего обнаружили после выхода каталога, но вряд ли заинтересованные лица до сих пор хранили молчание. Дополнительная реклама не помешала бы, и, черт возьми, они получали процент с каждой продажи!

Две недели. По ее опыту этого более чем достаточно, чтобы узнать о картине все. Решить, хочет ли он или она владеть тем, о чем почти никто ничего не знал, и договориться о доставке. Черт возьми. Мартин скорее всего пришел за Хогартом.

– Великолепно, не находишь? – пробормотал Рик из-за ее плеча. – Лучше, чем та, которая ее закрывала.

– Должно быть, это парные картины. Тема одна и та же, – заметила она.

– Согласен, – кивнул он. – Похоже, придется приобрести обе. Их нельзя разлучать.

Эксперт снова стала закрывать картину. Теперь полотно спрячут в специальный запасник, пока не настанет время выставить его на аукцион. А Саманта точно знала, насколько «безопасно» это место. Да оттуда картину умыкнет любой новичок!

– Простите, – выдохнула она, приняв наивный вид, – но не правильнее ли будет оставить ее на виду? Я хотела бы еще немного ею полюбоваться.

Остальные зрители согласились с ней, и служащие, наскоро обменявшись словами, поставили картину в углу подиума аукциониста. Снова обернувшись, Саманта наткнулась на пристальный взгляд Мартина и окончательно утвердилась в своих подозрениях. Он действительно охотится на Хогарта. Впрочем, как и Рик. Черт!

Такого кошмара она не ожидала. И у нее еще есть время, пока успеют продать три картины. Четвертой будет Хогарт.

Ладно. Она привыкла быстро принимать решения. Важные решения. Решения, в которых речь идет о жизни и смерти. У нее есть три выхода. Первый: откровенно признаться Рику, что Мартин жив, находится в Нью-Йорке и явно облюбовал одну из тех картин, на которые положил глаз Рик. Второй: подойти к Мартину, поздороваться и посоветовать держаться подальше от Хогартов, приглянувшихся ее бой-френду. И наконец, уговорить Рика отказаться от картин, поехать домой и заниматься любовью до умопомрачения, чтобы она смогла проснуться утром и понять, что видела всего лишь дурной сон о Мартине.

Третий вариант определенно самый выигрышный. Он уже предлагал уехать.

– Рик, – пробормотала она, подбираясь ближе.

– М-м, – рассеянно промычал он, не отрывая глаз от картины.

– Я тут обдумывала то, о чем ты сказал раньше. До перерыва. Знаешь, это неплохая идея.

Она зазывно коснулась пальцами его бедра.

– Прости… ты о чем?

– Насколько отчаянно ты хочешь меня, солнышко? – выпалила она. – Все эти картины, все эти деньги… я немного разгорячилась, и…

– Вовсе нет, – покачал он головой, слегка хмурясь. – Лучше признавайся, что задумала.

– Ничего. Ничего я не затеваю. Просто пытаюсь сказать тебе, что хочу быть разгоряченной, потной и голой в постели с тобой.

– Саманта, объясни, почему тебе вдруг захотелось уйти? – настаивал он.

Очевидно, сегодня вечером она растеряла все свое искусство убеждения, если Рик требует объяснений, почему ей не терпится заняться с ним сексом. Что же теперь? Ей следует оскорбиться или возобновить попытки?

– Если вздумаешь допрашивать меня, ничего не добьешься, котик. В этом случае я тебе просто не дам.

Его лицо немного смягчилось.

– Значит, будешь лежать и наблюдать, а я возьму всю работу на себя, пока решишь, хочешь присоединиться ко мне или нет.

Во рту у нее пересохло.

– Иисусе, Рик, давай уберемся отсюда.

– Дай мне пятнадцать минут, и у нас появятся два Хогарта. Если хочешь, захватим их домой. Они тоже могут наблюдать.

Ладно. Может, рассказать Рику о внезапном появлении Мартина? Черт! Рик ненавидел ее дружбу со Стоуни, который отошел от дел в то же самое время, что и она. Если он докопается, что в комнате присутствует считающийся мертвым взломщик, который, конечно, каким-то образом успел сбежать да еще и охотится за Хогартом, начнется извержение вулкана. Недаром он допытывался, почему ей так приспичило ехать с ним в Нью-Йорк. И отчасти был прав. Помимо всего прочего, она ненавидела давать объяснения, не зная сама всех ответов. Ей просто необходимо потолковать с Мартином. Так или иначе, существует некий кодекс воровской чести, особенно для тех, кто достиг такого уровня, как она и Мартин. Когда Рик начнет повышать ставки, отец поймет, что картины – ее добыча, не важно, законная или нет, и отступится. По крайней мере, пока она не сможет поговорить с ним.

Что же, вполне логично. И поскольку в этот момент она могла только разве что нажать кнопку пожарной сигнализации и завопить: «Горим!», приходилось ждать.

Она привалилась к боку Рика, и он обнял ее за голые плечи.

– Пытаешься меня соблазнить?

– Еще как! Только поторопись, ладно?