с каким-то даже удовольствием считала вопросы, которыми засыплет своего начальника. Бедный прекрасный Анна. Нелегко ему придется.

— В любом случае, мы помним, что несмотря на то, что за столько лет Цирцея стала для нас домом, для нее мы по-прежнему — гости, а это значит, что нам следует быть осторожными и вежливыми.

— Мы любим Цирцею! — сказал кто-то, и все вдруг подхватили так дружно, что Софии даже показалось, что эта дружность была отрепетированной:

— Мы любим Цирцею!

Снова поднялись в воздух руки с бокалами, и София тоже подняла бокал, оглядываясь вокруг и замечая на лицах колонистов какое-то одинаковое благоговение, уважение, даже нежность к планете, которая приняла их и стала для них приютом. Она не ощущала ничего такого доселе, но в сердце вдруг что-то кольнуло и, подняв бокал и задрав голову к небу, София сказала сама себе, тихонько, так, чтобы слышала только она одна:

— За тебя, Земля.

Она сделала пару глотков, чувствуя, что за сегодня уже выпила свою норму газированной жидкости, и поставила бокал на стол, ожидая, пока утихнут снова поднявшиеся после признания в любви разговоры.

Но, похоже, начальник колонии уже сказал все, что имел сказать. Он вернулся на свое место и принялся за еду так спокойно, словно пришел сюда именно за этим. София ждала слова от Зельды, но не дождалась, и от досады стала яростно грызть стебель какого-то сладковатого растения с труднопроизносимым названием, которого не запомнила.

— Тот, что сказал о дискриминации, это… — продолжил Ник свои объяснения, но София уже не слушала.

Вечер после речи главы колонии и, главное, прочувствованного тоста за здравие планеты, постепенно становился все более неформальным, и от столов стали отделяться и перемещаться совершенно хаотично группки людей в сером. Вскоре среди серых группок стали появляться яркие вкрапления.

В голове у Софии после насыщенного дня и обилия информации уже была настоящая каша, а Северина куда-то упорхнула, не сказав, как долго им надлежит здесь оставаться, так что, выдержав, как ей показалось, вполне вежливых полчаса болтовни многословного Ника, она решилась окликнуть коммандера — уж он-то точно знал о местном этикете все — и спросить его, а прилично ли будет уйти сейчас.

— Нет, — последовал ответ.

— А когда?

Зельда повернулся к ней, и на мгновение София почувствовала себя маленькой девочкой, дергающей за рукав взрослого, очень занятого и очень серьезного человека.

— Вам не разрешается уйти до прилета птиц. — Он и сейчас как будто не говорил, а отдавал ей требующий беспрекословного выполнения приказ. — Это через час.

— Это те самые птицы? — спросила она. — Которых привлекает электричество?

Коммандер чуть заметно кивнул.

— Вы должны увидеть.

— Это… ритуал? — произнесла София непривычное древнее слово.

— Нет. Скорее, инициация. Часть нашей жизни, с которой вам лучше познакомиться сразу же.

— Почему?

— Птицы на Цирцее отличаются от птиц на Земле.

София кивнула. Она помнила. Это были не совсем птицы, а скорее, что-то среднее между птицами и динозаврами, какими их рисовали земные художники-голографисты. Длинные хвосты, клювы, тоже длинные и чаще всего затейливо украшенные наростами и зазубринами, огромный — до четырех метров — размах крыльев. Из-за уменьшенной силы тяжести эти птицы при таком размере имели гораздо меньшую в сравнении с земными массу тела. София подозревала, что первая встреча с ними ее шокирует.

— Вам стоит понять сразу, как себя вести, — сказал коммандер, и она снова кивнула. — Мозг у них маленький, но инстинкты развиты хорошо. Если вы их напугаете, они запросто могут сбить вас с ног. А поскольку перемещаться по колонии ночью вам все равно рано или поздно придется, лучше узнать некоторые правила уже сейчас, пока мы здесь.

То есть никто с ней и другими нянчиться по отдельности не будет. Это было хорошо.

— Я поняла, — сказала она, и вдруг, повинуясь какому-то безотчетному любопытству, спросила: — А вы поедете с группой к стене?

— Не горю желанием, — сказал он и так категорично отвернулся от нее, что она больше не стала расспрашивать.

Некоторое время она безуспешно искала себе занятие, и наконец нашла. Поднявшись, София просочилась сквозь группки тех, кому на ногах было удобнее, чем за столами, и неторопливо двинулась в обход, прислушиваясь к разговорам.

Их было много.

«За последние шестьдесят лет это уже третье землетрясение подобной силы, и гипоцентр общий», — доносилось откуда-то слева.

«Ну, вообще-то сейсмически активной зоне и название-то такое дается именно из-за ее сейсмической активности», — язвили там же, но чуть подальше.

«Трава стала активнее именно в последние шестьдесят лет. Вы читали доклад Олаф? Ареал увеличился в шесть раз и вышел за пределы характерной климатической зоны. Трава раньше не росла в субтропиках и в пустыне. А теперь?..».

«Как ты думаешь, откуда взялась эта стена?..» — раздавалось справа.

«Притом, что она явно искусственная, а на планете нет ни следа ранее существовавшей цивилизации? Понятия не имею и даже думать не хочу, пока не узнаю, что скажет Анна. Уж если кто и может меня успокоить, то именно он».

«Меня вот другое интересует. Она так четко совпала по времени с прибытием корабля… Думаешь, это связано?»

София остановилась там, где реплик о землетрясениях и сейсмической активности было больше всего. Судя по всему, это и был ее геологический сектор — четыре женщины, пять мужчин, и она станет той самой, что уравновесит половой состав группы. Заметив ее, они не только не прекратили разговора, но и поднялись, быстро протянули руки для рукопожатия и тут же вовлекли ее в профессиональную беседу.

София незаметно для себя самой оказалась за столом, и очень приветливая — и очень высокая даже по меркам колонии, где из-за гравитации ниже земной все были высокого роста — женщина с пышной копной ярко-красных волос наложила ей в чистую тарелку еды.

— Сонечка! Идемте к нам, идемте, ешьте и пейте, набирайтесь сил. Завтра работы столько, что у! Полифирушка ждет.

— София, — поправила она, но женщина ее не слушала: раздалось волшебное слово «полифир», и дискуссия разгорелась с новой силой, и вот тут Софии пришлось признаться самой себе и другим, что в этом вопросе она полнейший профан.

— Ну, вот поэтому завтра первым делом мы с вами и отправимся на месторождение, — сказала женщина, улыбаясь. — Посмотрите все, так сказать, на месте, пока Анна не утащил вас куда-нибудь в экспедицию. Он горит желанием опробовать новое оборудование, уже месяц говорит об этом беспрестанно.

— Мне было бы интересно… — начала София, но тут в разговор вступил бородатый пожилой геолог со странно гармонирующим с его обликом именем Борей, который заверил собеседницу Софии в