Саша, ухмыльнувшись, дерзко уставился на Люду и сказал:

— Спасибо, но мне пора. Вы не против, если я зайду завтра, э…

— Тамара Сергеевна, — пришла ему на помощь мама Люды.

— Да, Тамара Сергеевна, так вы не против? У вас такое редкое имя, кстати. Я знал за всю свою жизнь только одну Тамару — царицу! А меня зовут гораздо проще — Александр.

— Так уж и знали?

Мама Люды смущенно засмеялась, но было видно, что нехитрая лесть понравилась ей. И женщина разрешила новому знакомому дочери посетить их завтра вечером.

Люда удивилась. Наверное, этот Саша обаял и ее мать, потому что она вряд ли пригласила бы кого другого.

— Кто этот парень? — спросила она, как только они вошли в квартиру.

И Люда с ужасом поняла, что даже не знает, кто такой этот Саша, сколько ему лет, и вообще — она ничего не знает о нем, зато рассказала ему почти все о себе. Но ведь она не могла сказать матери, что только что с ним познакомилась! Это противоречило ее обычному поведению, и мать бы сразу же поняла, что Александр — не обычный поклонник.

— Это… он… мой одноклассник, — соврала она.

— Новенький, что ли?

— Почему новенький? — удивилась Люда.

Обычно мать редко ходила на родительские собрания, потому что работала допоздна и, соответственно, не могла помнить в лицо абсолютно всех одноклассников дочери и их родителей.

— Ну, он какой-то не такой, — дала смутное определение Саше Тамара Сергеевна.

Люда тут же кивнула и снова соврала, что он недавно появился в их школе.

Всю ночь девушка не могла уснуть, ворочалась с боку на бок. Она перебирала в голове их разговор с Александром и приходила к выводу, что он не придет — ни завтра, ни послезавтра, никогда… Ведь наверняка Люда показалась ему полной идиоткой. Она невнятно отвечала на его расспросы и вообще что-то блеяла невпопад. Люда вспоминала его вопросы и отвечала на них мысленно, лежа в кровати. Сейчас она была блестяща, остроумна, ее точные характеристики и реплики попадали в цель и заставляли Сашу смеяться, удивляться, восхищаться.

Но увы… Наутро сердитая и невыспавшаяся, Люда перемещалась по квартире, убирала, стирала, обедала, и снова и снова ей лезли в голову моменты, когда она во вчерашней беседе могла бы прекрасно показать себя. Она даже разозлилась, что сегодня — суббота и не надо идти в школу, чтобы занять свою голову уроками.

Она твердо знала, что Саша не придет. Тем не менее к шести она переоделась из халатика в джинсы и почти новый свитерок и стала печь печенье, хотя терпеть не могла что-то печь. Печенье было готово, когда стрелки часов перевалили за отметку семь, и тогда нервничавшая Люда стала готовить фанту из апельсиновых корок.

Мать только диву давалась. А Люда бы с удовольствием почитала что-нибудь, но она не могла взять книгу в руки: вместо строк она видела Сашу, вместо написанного автором ей чудились снова и снова те фразы, которые произносил Александр. Поэтому следовало занять руки и одновременно голову чем-то другим.

Когда напиток из апельсиновых корок был готов и водружен в холодильник, в дверь раздался звонок.

Люда выронила веник, которым подметала кухню, засыпанную мукой и сахаром.

Тамара Сергеевна выглянула из своей комнаты:

— Людок, открой, пожалуйста, это Николай Петрович, за отчетом.

Поникшая Люда направилась к двери, ожидая увидеть Николая Петровича, сослуживца матери, старого козла с маслеными глазками. По всей видимости, он был не против завалить в постель их обеих — и мать и дочь, такими взглядами провожал он и одну и другую.

Люда скорчила недовольную физиономию. Ей абсолютно не хотелось видеть Николая Петровича, шарящего по ее телу жадными глазенками. Поэтому она не стала включать свет в прихожей, чтобы он не смог хорошо разглядеть ее.

Девушка открыла дверь с самым кислым выражением лица, и вдруг ее брови удивленно взметнулись вверх. На пороге стоял не Николай Петрович, бухгалтер из конторы матери. Это был Александр, тот самый, вчерашний, с перебитым носом, и в руках он держал огромную коробку конфет.

Юля нервничала. Побывав у маникюрши, любовницы мужа, она решила, что та не стоит и мизинца ее. И что Виктор, очень быстро разглядев это, вернется к ней. И Виктор действительно вернулся. Только не к Юлии, а за своими деловыми бумагами, которые он не взял в первый раз. Юля обратила внимание, что Виктор стал лучше выглядеть. Он посвежел и немного похудел, стал бодрым и веселым. Но самое главное — изменились его глаза. Это были глаза довольного и счастливого человека. И еще — это были глаза влюбленного. Он словно не замечал Юлю, он смотрел на нее, а видел Марину, толстую маникюршу из салона красоты.

Он быстро забрал свои бумаги, чмокнул Юлю на прощанье и захлопнул дверь. Юля, усталая и опустошенная, раздавленная, села на диван. Внезапно со всей ясностью она поняла, что Виктор больше не вернется. Никогда. Он влип, он полностью увяз в этой вульгарной девице из салона. И для нее, Юлии, он потерян навсегда.

Юлии стало плохо. У нее сильно заболело сердце. Превозмогая боль, она медленно, приложив к сердцу левую руку, направилась к шкафчику на кухне и накапала себе сорок капель настойки пиона. Ее пил Виктор при сердечных недомоганиях. И тут Юлию осенило: он не взял с собой эту настойку, даже не вспомнил о ней, хотя именно эта сердечная настойка была главным предметом, который он брал с собой в командировки. Или в отпуск. Получается, что сейчас он просто-напросто забыл об этих каплях? Юля задумчиво вертела в руках остро пахнущий пузырек. А потом размахнулась и со всей силы бросила его об пол. Пузырек не разбился. Он лишь застыл на месте на секунду, а потом покатился по линолеуму под стол. Юля без сил опустилась на стул и заплакала. Похоже, что ей придется еще не раз воспользоваться содержимым этого пузырька, а кроме этого, плакать. Она вообще за последние несколько дней стала натуральной плаксой. Совсем как раньше, до знакомства с Виктором. И вдруг она подумала: «А может, это вовсе не плохо, что я становлюсь прежней Юлией? Я ломала себя в угоду Вите, но он этого не оценил. Так почему же сейчас, когда он ушел, я все еще боюсь быть собой, боюсь быть естественной?»

Юля вытерла слезы и подняла пузырек. Она посмотрела на себя в зеркало. На нее глянула женщина с измученными, больными глазами.

«Мне надо поехать отдохнуть, — подумала она, — непременно. Тем более что у меня сейчас отпуск».

Но перед отпуском Юле было необходимо вернуть Виктора, потому что в отпуск она желала ехать только с ним. Другие мужчины были ей противны. Юля надела новое платье, красивые босоножки на высоких каблуках и вышла из дома. Она должна поговорить с любовницей своего мужа.

В крайнем случае предложит ей денег. Продаст машину, на худой конец. Ведь Виктор не может интересовать молодую девушку! Ну чем он ей приглянулся? Он не богат, не красив, не является высокопоставленным чиновником. Да кто он вообще такой? И тут Юлия подумала, что если он такой, каким она его расписывает, то зачем же он ей самой?