зубами тонкую стерильную упаковку и, прежде чем позволить себе отказаться от этого дерьмового маленького плана, глубоко вонзаю лезвие себе в руку.

Прикусив язык, я заставляю себя не закричать, поскольку мои руки продолжают дрожать. Кровь скапливается под моим порезом, когда лезвие вспарывает плоть на моей руке, болезненно рассекая мышцу. Слезы текут по моему лицу, и я тяжело дышу, из глубины горла вырываются резкие выдохи.

Образы Лукаса Миллера, удерживающего меня, начинают всплывать в моей голове, его нож глубоко вонзается в мою кожу, когда мой мир рушится вокруг меня, но я преодолеваю это, полная решимости довести дело до конца, несмотря на ужас, пульсирующий в моих венах.

Кровь стекает по моей руке, скапливаясь подо мной, и как раз в тот момент, когда я думаю, что не справлюсь с этим, я чувствую маленькое противозачаточное устройство, спрятанное глубоко в мышце. Облегчение захлестывает мою грудь, и я бросаю лезвие, лихорадочно роясь в маленьком пакете в поисках пинцета.

— Черт, — хнычу я, выныривая с пустыми руками, прежде чем снова опустить взгляд на беспорядок, который я только что сотворила со своей рукой. Я качаю головой, зная, что мне нужно сделать, но у меня не хватает на это духа. Я ударила Маркуса ножом в гребаную руку, пережила всю эту чушь Лукаса и нашла в себе мужество выстрелить своему собственному чертову отцу в колено. Если я смогла сделать это, то смогу сделать что угодно.

Блядь. Блядь. Блядь. Блядь.

Прерывисто вздохнув, я обещаю себе, что если я каким-то образом справлюсь с этим, то раскошелюсь на новый “McClitoris 3000” и… Я иду на это.

С громким шипением втягивая воздух, пальцами впиваюсь в окровавленную плоть, ощупывая ее, пока, наконец, не обвиваюсь вокруг маленького противозачаточного импланта. Тошнота пульсирует во мне, мое тело слабеет с каждой секундой, и как раз в тот момент, когда я думаю, что не смогу продолжать, я хватаюсь за маленькое устройство и выдергиваю его из своей руки с низким, болезненным стоном.

Маленький имплант с грохотом падает на пол, когда я хлопаю себя по руке, отчаянно пытаясь остановить кровотечение.

— Срань господня, — выдыхаю я, сглатывая кровь во рту и пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Я смотрю на него, переводя дыхание, и когда кровь останавливается, я вижу маленький зеленый мигающий огонек, смотрящий на меня в ответ. Подвергнуть себя такому аду стоило того.

Потребность раздавить маленькое устройство слежения захлестывает меня, но я оставляю его в покое, пиная ногой под стол. Я не могу рисковать, раздавив его и включив какую-нибудь бесшумную сигнализацию на телефонах парней. Оно того не стоит. А пока мне нужно убраться к чертовой матери из этой комнаты.

Я тащусь через маленькую комнату, оставляя за собой кровавый след. Рукой сжимаю дверную ручку, и тяну ее вниз, позволяя двери распахнуться, и падаю вперед, приземляясь плашмя на живот. Тихо стону, но с открытой дверью я на шаг ближе к свободе. Сейчас я не могу перестать плакать из-за этого.

Подтягивая под себя руки и колени, я проползаю через дверной проем, медленно продвигаясь по нижнему этажу, пока не оказываюсь в огромном бальном зале, который я когда-то считала самым впечатляющим помещением в замке.

Ползя, я направляюсь в другой конец комнаты и прислоняюсь к одной из множества дорогих статуй, расставленных по всей комнате. Я прикусываю губу, чтобы не застонать от боли, и когда я, наконец, поднимаюсь на ноги, я иду вперед, более чем когда-либо полная решимости убраться отсюда к чертовой матери.

Цепляясь за белые стены, я оставляю свой след каждым маленьким шагом, который делаю, сдерживая каждый стон боли. Наконец выбравшись из бального зала, я вижу впереди длинный коридор, тот самый коридор, который ведет прямо ко входной двери.

— Давай, — бормочу я себе под нос, заставляя себя продолжать.

Мои колени сопротивляются мне при каждом шаге, отчаянно нуждаясь в том, чтобы подкоситься. Черт возьми, если это случится, я буду ползком пробираться к двери и спускаться по гребаным ступенькам. Все, что я знаю, это то, что я не могу остановиться.

К черту Романа и Леви. Адьос, ублюдки. Я ухожу отсюда сегодня же. Леви может взять свой чертовски горячий секс на крыше и свой огромный член и засунуть его в свою чертову задницу. И когда я буду уезжать в закат, надеюсь, он будет наблюдать за мной из окна, когда я оттолкну его и убегу из пределов его досягаемости, как будто моя задница в огне.

От этого мысленного образа мои шаги замедляются, и я, спотыкаясь, идя по коридору, взгляд прикован к входной двери.

— Еще чуть-чуть, — бормочу я себе под нос. — Давай.

Я собираюсь это сделать. Я собираюсь выбраться отсюда, и когда я это сделаю, весь мир будет принадлежать мне. Я не собираюсь сидеть сложа руки и прятаться до конца своей жизни. Я буду выжидать, и когда придет время, я наваляю им так, как никто раньше. Они дураки, если думают, что их отец — их самая большая угроза, потому что они никогда не предвидят моего появления.

Делая свой последний шаг, я достигаю входной двери, облегчение тяжело пульсирует в моих венах. Какие бы таблетки я ни приняла, они заставляют меня чувствовать, что я могу совершить невозможное, и, хотя боль все еще отдает предпочтение моей голове, моя способность преодолевать трудности возросла.

Мои окровавленные пальцы сжимаются вокруг дверной ручки, когда я ощущаю на губах сладкий запах свободы, но, когда я дергаю за нее, она заедает, запирая меня. Я пытаюсь снова и снова, и паника захлестывает меня.

— Нет, — выдыхаю я, переводя взгляд на массивную дверь. — НЕТ!

Горячие слезы наворачиваются на моих глаза, когда моя грудь тяжело вздымается. Я забыла о клавиатуре, об электрическом замке Джованни, удерживающем братьев взаперти, как пленников, в их собственном доме, удерживающем их взаперти здесь, со мной.

ЧЕРТ!

Я опускаюсь на колени, опустошение обрушивается на меня, как гребаный шторм, и сдавленные рыдания застревают у меня в горле. Моя голова падает вперед, ударяясь о тяжелую дверь.

— Блядь. Блядь, блядь, блядь.

Холодок пробегает по моей спине, когда на меня падают две большие тени.

— Так, так, — слышу я грубый тон Романа, пронзающий тишину. — Похоже, кто-то так и не усвоил свой урок.

Я разворачиваюсь, прижимаясь ноющей спиной к двери как раз вовремя, чтобы увидеть, как Леви низко наклоняется, его руки обвиваются вокруг моей талии, как две непреодолимые силы.

— НЕЕЕЕЕТ, — кричу я, пытаясь вырваться, но уже слишком поздно. Он перекидывает меня через свое большое плечо