class="p1">— Значит, склад от тебя вывезен и больше ты ничего про это не знаешь?

— Вывезен, — повторил Пеэтер и нерешительно добавил: — По-моему, один парень у нас знает больше… Я могу попробовать поговорить с ним… Но кому охота голову в ухват просовывать?

— Ну, я тебе много обещать не могу, — Пауль помедлил. — Но в прокуратуре выясню… Если все будет по-честному, будем вас считать своими добровольными помощниками. Говори, готов нам помочь?

— Готов. А теперь ты скажи, — Пеэтер замялся, завозился, ветку в руке сломал. — Тибер и Эйлонен напирали на то, что большевики отберут у эстонцев все ценности, уничтожат нашу культуру. Я не очень им верю… Ты говорил, Пауль, что жил среди русских. Скажи, они способны на такое — пустить нашу страну по ветру, раз народ маленький?..

— Чушь все это, — сердито оборвал его Пауль. — Сколько в Советском Союзе малых народов со своим языком и культурой! Русские, даже с немцами воюя, выпускали у себя стихи Шиллера, исполняли музыку Бетховена… А вот о «любви» гитлеровцев к эстонской культуре можно многое рассказать. Немало они вывезли: картин, ковров, рукописей, книг.

Пеэтер глубоко задышал.

— Меня будут судить? Много могут дать?

— Если не убивал, если явишься с повинной, могут и дня не держать.

Хуторянин даже застонал, боясь поверить в чудо.

— Но у меня к тебе еще один разговор. Кто тебя недавно вызывал из леса, Вихм?

Долго думал, крутил головой.

— Ни к чему это, Мюри.

— Это мое дело — к чему или ни к чему. Кто?

Пеэтер тер щеку, вздыхал. Наконец, неохотно протянул:

— Я его впервые увидел. Он предложил мне уехать с семьей за море… В Швецию или в Канаду. Предлагал сразу выписать на всех заграничные паспорта.

— А ты и уши развесил?

— Да нет, не врал он. У него бланки на руках. Все без подделки.

— Да ты, оказывается, почище эксперта… Так уж и подлинные. Чего он хотел от тебя?

Пеэтер заерзал.

— Не так уж много. Соединиться с людьми, которых он подошлет к нам. Вместе произвести одну акцию.

— Например?

Вихм натянул шляпу низко на лоб, поковырял носком сапога землю.

— Какое-нибудь товарищество молочное поджечь… Или совхозный хлев. И сразу рвануть за кордон.

Пауль засвистел.

— Ну, и как — соблазнительно?

— Не очень, — признался Пеэтер. — Я ему так и сказал.

— А он? — продолжал допытываться Пауль.

— А он разъяснил, — сердито отозвался Вихм, — что заграница хочет вас принять как национальных героев… Нужны какие-то доказательства.

— А ты?

— Да что ты все: «А он? А ты?» А я молчал.

— Так и расстались?

Пеэтер утер лоб шляпой, выругался.

— Дьявольщина! Он обещал дать о себе знать.

— Каким образом?

— Зарубками на деревьях.

Водворилось долгое молчание.

— Так с кем дальше пойдешь, Пеэтер?

Пешеходу в больших роговых очках, на лице которого застыла и не сходит широкая безмятежная улыбка, наверное, не хотелось покидать гостеприимную Ратушную площадь. Послав последнюю улыбку средневековым фасадам, он оказался сжатым в крошечном проходе маленькими домиками и вдруг исчез. Разе что стоявшие рядом люди увидели, как приоткрылась и впустила его миниатюрная, почти не заметная с улицы дверца мастерской, на витрине которой покачивались янтарные бусы, золотые кольца и серебряные цепочки.

Приветливо поздоровалась с посетителем уже в летах женщина, пышная, дебелая, элегантная.

— Я присылал заказ на очень тонкую цепочку, — мягко, почти распевно произнес посетитель. — Мое имя Яласто.

Проворные пальцы женщины быстро перебрали стопку открыток, брови ее изогнулись в недоумении.

— Странно. Мы ничего не получали, господин Яласто. — Обратилась к кому-то, кто работал за дверью. — Роби, к вам не попал заказ для господина Яласто?

— Нет, — раздалось за дверью. — Не попал. Что-нибудь срочное?

— Не знаю уж как сказать, — словно извиняясь за свое вторжение, пояснил Яласто. — Хотел порадовать сестру ко дню рождения. Ее старая цепочка порвалась.

— Мы сделаем для вас все возможное, господин Яласто, — наконец заключила приемщица.

Пляска марионеток

Стокгольм уходящего 1946 года готовился к рождественским дням.

…Худощавый седовласый старичок, встав в зеркальных дверях гостиной своей крошечной виллы в восточном пригороде Стокгольма, отвешивал любезные поклоны гостям. Называвший себя «Божьим проповедником», уже приобрел опыт как изощренный агент четырех разведывательных служб капиталистических держав и снискал у них «ласкательные прозвища»: Гибрид Божьей Коровки и Тигра, Речистый Виллем, Младший Брат Целлариуса, Полковник Святых Врат…

Близкий родственник военного министра буржуазной Эстонии генерала Лайдонера, Виллем Саарсен был направлен им в военную разведку. При гитлеровцах пробрался он в «Бюро Целлариуса», работал на абвер, на «Интеллидженс сервис», на финнов — на всех, кто платил. После войны, не порвав ни с одной из своих тайных служб, осел в Швеции. Пробился к церковной кафедре, наставлял прихожан и ткал под звон церковных колоколов новые преступные замыслы.

И все, кто собрался у Саарсена в этот декабрьский вечер, прошли путь, весьма схожий с деяниями Полковника Святых Врат.

Угасающий от неизлечимой болезни, один из бывших буржуазных премьеров Эстонии профессор Юри Улуотс, принявший все-таки приглашение посетить виллу Саарсена, считал себя в этом эмигрантском сборище единственным «осколком старой культуры». Но присутствующие помнили, как этот «осколок» ползал на коленях перед генеральным Комиссаром Эстонии Лицманом, как умолял заменить своей персоной главу марионеточного «самоуправления» Хяльмара Мяэ.

Дипломат буржуазной Эстонии, бежавший в Швецию уже в сороковом, а в сорок третьем создавший в Стокгольме Заграничный центр Национального комитета Эстонской Республики, велеречивый хитрющий агент «Интеллидженс сервис» Аугуст Рей в разные годы пропагандировал разные идеи. При фашистах он возопил: «Место каждого честного эстонца в Эстонском легионе!» При отступлении фашистов: «Кто бегает — марш в леса! Кто ковыляет — марш за море!» И спустя год после освобождения Советской Эстонии: «Белый корабль» англичан уже в пути!» Когда лопнули все идеи. Рей решил взять денежный куш у разведок Запада и затеял эту театральную встречу, возведя ее в ранг Военного совета армии.

Примчался сюда и еще один агент английской разведки по кличке Роберт, он же — агент американской разведки по кличке Бридж, бывший оберштурмбанфюрер СС Альфонс Ребане. Воспитанник СС посчитал, что его «деяния» на Псковщине, под Ленинградом, в Чехословакии, где он устраивал засады против партизан, — входной билет на занятие в эмигрантском эстонском «правительстве» под вывеской Эстонского Комитета в Швеции поста военного министра. Не оставил здесь своего коллегу Харальд Рийпалу: это его, карателя по призванию, командира батальона Эстонского легиона, еще три года назад рейхсмаршал Гиммлер самолично поздравил с Рыцарским крестом. Рийпалу явился сюда как председатель «Эстонского общества в Англии». И, наконец, третий партнер, научившийся отлично работать на три разведки и получивший три своеобразные клички — Месяц Август у «Интеллидженс сервис»,