— Баяр Аюшевич, преподаёт расчётку со времён, как открылась гимназия. Раньше жил здесь неподалёку, в Хужире, работал в магминистрации. Вместо ответа на вопрос, почему он ушёл оттуда, начинает громко материться.

— Ты его из-за ругани заподозрила?

— Ему около семидесяти, он вполне мог быть замешан во всём. Даже если тут заговор, кто-то один всё это инициировать и направлять должен.

— Но тогда получается, что он это маленьким мальчиком начал. Или ему так за семьдесят, что уже под восемьдесят?

— Лида, я же в учительской работаю, а не в кадрах. Скрыть от всех в таком возрасте плюс-минус десять лет…

— Усекла, прониклась.

— Следующий — Рувен Гедальевич… Ему за восемьдесят, и он всю жизнь тут преподаёт, ещё со школы. Знахарь.

— Кстати, в библиотеке сказали, что самую крутую книгу по зельям у них знахарь переписывал, — припомнила я. — И оба мужчины в принципе подходят, если брать зелье для увеличения продолжительности жизни.

— Ну не знаю, нужно ли было оно им тогда…

— Так они и поменять могли направленность-то. Сначала из-за одного убивали, потом из-за другого… Но зелье с одной смерти только одно получится.

— Ну так никто и не говорит, что они вместе работают! — фыркнула Соня. — Они друг друга не сильно любят. Это если говорить вежливо. А зелье из одного человека реально только одно можно?

— Нет, ну почему? Это то конкретное только одно получится! Точнее из сердца только одно зелье можно сварить. Из мозгов много порций получится. А если в расчёт брать и другие органы, то там желудок, лёгкие, печень, почки…

Соня закрыла рот рукой, второй отчаянно махала, чтобы я прекратила своё занимательное повествование.

— Что такое? Ты же оперативник, трупы видела!

— Ты знаешь, я видела конечный результат, а вот как представлю, что кто-то берет и вот так в человеке копается… Бр-р, это ж какую выдержку иметь надо!

— Огромную, — согласилась я.

Копаться в человеке и я бы не смогла, я даже в животных-то плохо копалась — старалась покупать готовые составляющие для работы. Да и работа у меня была связана не с приготовлением, а с распознаванием уже использованного. А вот на фабрике у нас чего только не варилось. Как вспомню их заготовительский цех, так прямо фу-фу-фу. Трупы, конечно, не красивее, но их за годы работы видела раз семь от силы. Я в основном по дурманам да по отчётам из морга работаю.

— Так что можешь проверить своих коллег на страх крови, — внезапно предложила я неплохую мысль. — Тех, кто не боится, оставляй как главных подозреваемых.

— Вот я поэтому во вторую группу всех знахарей и записала. Их всего четверо. Один Рувен Гедальевич, завуч Фёдор Михайлович — ваш классный, кстати, присмотрись к нему, — Анна Аскольдовна, не старая, но в возрасте уже. Возраст не говорит. И Игорь, но он совсем молоденький и приехал из какой-то тьмутаракани.

— А ещё двое в главной группе? — припомнила я.

— Аюна Игоревна, преподаёт ботанику. Она дочь бывшего зельевика. И Дима. Как я поняла, у него тут работала бабушка и отец, но его предмет я не знаю. Остальные из второй группы — это нынешний зельевик, директор и завучи, потому что кто-то должен находиться близко к власти, иначе такое трудно провернуть.

— Боги мои, народу какая-то невнятная тьма. Я никого не запомнила. Кроме зельевика — мы с ним просто знакомы уже, — пожаловалась я, не уложив в голове даже половину персонажей. Хотя, спасибо, ещё имена все нормальные, а то среди бурятских такие попадаются иной раз…

— И как тебе зельевик? — подозрительно спросила Соня, оторвавшись от своих бумаг. Пока я собиралась с мыслями, она уже успела пригнать себе стакан воды. К несчастью, даже отхлебнула, когда я выдала:

— Очень славный, я, кажется, влюбилась.

Меня второй раз за день окатили водой, однако вместо извинений я получила только укоризненный взгляд.

— Ты что, с ума сошла? Какая любовь, когда мы на задании?

— Ничего не знаю, где нашла приличного мальчика, там и влюбилась. Между прочим, я дело не бросаю и усиленно помогаю.

— Помогаешь, тоже мне, — пробурчала моя напарница.

Кажется, она была обо мне какого-то другого мнения до этой поездки, но тут уж сама виновата. По мне, трудно ожидать полной самоотверженности и жертвенности в работе от особы, которая своим коллегам что-то в чай подливает.

— На, — благородно протянула я Соне рецептуру подозрительных зелий. — Перешлёшь нашим, когда на связь выходить будешь. Заодно нужно запрос сделать. Здесь турбаза была три года, где-то девяносто шестой — девяносто девятый. Там тоже людей убивали, или как?

— Вот сейчас сама и сделаешь, — фыркнула напарница, нырнув в сумку за переносной газовой плиточкой, — мне одной всё равно лень эту штуку разжигать.

Мне, честно, тоже было лень. Я ещё и не умела — всегда пользовалась электроплитами. Но ради дела пришлось разобраться и как баллон подключать, и как зажигать эту штуку.

— Вот давно бы уже свой собственный способ связи изобрели, а не чномсовскими примочками пользовались, — проворчала я, но дальше договорить не смогла, потому что появился дежурный.

Лист сгорел в огне и возник уже у парня в руках, задание заглянуть в архив он получил и поклялся, что завтра же всё сделает. Этим вечер и завершился.

* * *

В холле непосредственно учебного корпуса гимназии, занимая пространство от пола до самого потолка, на стенде висели фотографии всех учителей с именами и фамилиями. Он-то меня и привлёк. Первая половина занятий у меня закончилась; я, как обычно, не смогла прикинуться тупой и порадовала знаниями ещё пару человек. Народ убежал на большую перемену, я же без Сони в общей столовой не появлялась. И, честно говоря, с каждой кормёжкой подумывала, как бы не появляться в принципе.

Те имена, которые мне вчера назвала напарница, я вспомнить не могла. Зато методично нашла всех знахарей, посмотрела на завучей. Очень много в педагогическом коллективе оказалось молодых учителей, в том числе мужчин — иркутская школа таким похвастаться не могла. На вид определила двух самых старых учителей. Баяр и Рувен. Вроде они. Лица как лица, на злодеев никто не похож, разве что парочка смахивает на редкостных зануд. Например, наш классный, он же завуч, он же знахарь.

— Почему я не вижу твоё будущее? — внезапно раздалось у меня над ухом.

С испуга я аж перелетела к стене — чуть не вмазалась. Спрашивала полнолицая буряточка с завитыми волосами до плеч. В длинной кофте и короткой юбке в чёрно-жёлтую вертикальную полоску. Вещунья, значит.

— Так почему?

Почему-почему! Потому что на мне казённый артефакт, который от такого защищает. Был бы подороже — видели бы подправленный вариант. А так только туман и всё.

— Ума не приложу, — честно ответила я и, озарённая внезапной догадкой, решила узнать: — Ты только моё не видишь?