Следователь сделал пометку в блокноте и задал следующий вопрос:

– Как вы полагаете, у вашей подруги были враги?

– Враги?! – поразилась Маруся. Она понятия не имела, были ли у Дануты враги. Какие враги у модистки? Разве что конкурентки? Войны между портнихами за клиентуру в принципе возможны, но точно не такими методами. – Данута ни о чем таком не говорила, во всяком случае мне… А может, это убийство с целью ограбления?

В глазах Петраускаса промелькнула заинтересованность.

– Вы можете определить, пропало ли в квартире что-нибудь ценное?

– Точно не могу сказать, но такое впечатление, что здесь вообще ничего не пропало. – Маруся оглянулась по сторонам. – Смотрите, какой везде порядок. Но, может, преступник просто не успел ограбить квартиру? Может, я его и спугнула? А вы уже сняли отпечатки пальцев с орудия убийства? – Она кивнула на окровавленный портняжный утюг. – И нужно как можно быстрее сделать анализ крови с кочерги, надеюсь, это нам поможет найти убийцу…

– Нам? – Следователь Петраускас забыл, что нужно хмурить брови, и они у него поползли вверх от удивления. – Не понял. Вы из какой структуры?

– Из госпиталя, врач я, – сказала Маруся, – Данута – моя подруга, я обнаружила ее… тело, я, конечно же, заинтересована в том, чтобы убийцу как можно скорее нашли, и готова оказывать посильную помощь следствию. Что тут непонятного?

Янис Петраускас улыбнулся, отчего мгновенно произошло то, чего он, вероятно, небезосновательно опасался – его лицо стало очень юным, почти мальчишеским. Постарше там у них никого, что ли, не нашлось для расследования убийства?

– Хорошо, мы учтем вашу готовность помочь следствию, – сказал следователь, снова придавая лицу серьезное выражение. – А сейчас давайте проедем в отделение, нужно выполнить еще кое-какие формальности. Вы у нас пока первая подозреваемая.

– Я?! – поразилась Маруся.

– Посудите сами. Вы первая оказались на месте преступления, у вас на манжете блузки кровь, скорее всего она принадлежит жертве, вы вызвали милицию, возможно, чтобы отвести от себя подозрение… Продолжать? Так что пока не будет доказано обратное, вы у нас первый кандидат. – Следователь потер лоб. – Задержать я вас пока не могу, без согласования с вашим командованием, но попрошу никуда из города не уезжать до окончания следствия.

Когда они вышли на лестничную площадку, дверь соседней квартиры открылась, и из нее показалось встревоженное лицо пана Казимира. От волнения он зацепился за ручку и не смог сразу выехать на инвалидной коляске на площадку.

– Что произошло?!

– Вы сосед Дануты Витене? – строго спросил следователь Петраускас. – Наши сотрудники вас уже опрашивали?

– Ко мне в квартиру звонили, но, когда я открыл, за дверью никого не было, – начал объяснять пан Казимир. – Если это были ваши сотрудники, то они, наверное, подумали, что дома никого нет, и ушли. Я, как видите, не способен быстро передвигаться. Что все-таки случилось?

Маруся открыла рот, но Петраускас ее опередил:

– Ваша соседка, Данута Витене, мертва. Судя по всему, убита.

Лицо пана Казимира покрылось испариной, он побледнел и начал беспомощно хватать ртом воздух.

– Nie, niemożeby, – пробормотал он. – Не может быть! Как? Почему?!

– Час-полтора назад вы были дома? Ничего подозрительного не видели, не слышали?

– Я, проше пана, почти всегда дома… Нет, ничего. Правда, я спал, но сон у меня чуткий… Бедная девочка! Как же так?..

Маруся вдруг вспомнила о коте. Мурека тоже все это время не было ни видно, ни слышно. Наверное, забился в какой-нибудь дальний угол… Квартиру скорее всего опечатают, и что с ним тогда будет? Извинившись перед следователем и паном Казимиром, она вернулась в гостиную.

– Мурек! Мурек, кыс-кыс, иди ко мне, мой мальчик! Мурек, вылезай!

Маруся в поисках кота обошла все комнаты, заглядывая под диваны и шкафы. Время от времени она звала его.

– Мурек! Куда могло запропаститься это животное?

В конце концов она решила, что кот ушел гулять – Данута иногда выпускала его на улицу – и не вернулся. «Надо будет поискать Мурека по окрестным улочкам и дворам, – подумала Маруся. – Данута не хотела бы, чтобы с ее любимцем что-нибудь случилось».

В отделении милиции она провела около двух часов и домой попала только поздно ночью. Забравшись с головой под одеяло, сразу уснула тревожным чутким сном.

7

Следующий день для Маруси начался в пять утра, когда в их подъезде загрохотали сапоги посыльного и под трели дверных звонков прозвучало почти привычное для обитателей гарнизона «Тревога! Общий сбор!». Через пару минут коридор ожил, наполнился движением и голосами, послышались чертыхание и мат…

Предрассветную тишину порвал в клочья гул моторов дежурных машин, которые должны были везти офицеров и прапорщиков на дальние объекты, по тротуарам городка торопливо бежали люди, пытавшиеся на ходу «привести форму одежды в соответствие»…

Причина внеплановой тревоги выяснилась, когда Маруся, юркнув под шлагбаум, отделяющий госпитальную территорию от гражданской, с разбегу встроилась в жидкую шеренгу личного состава госпиталя.

– Проверка подразделений и частей гарнизона штабом округа, – сухо сказал начмед Воронов и строго оглядел строй, задержавшись на раскрасневшемся лице Маруси. – Перед нами стоит задача обеспечить выполнение контрольных стрельб из стрелкового оружия на полигоне. Стрельбы обеспечиваем в составе санитарного автомобиля. Старшая команды – врач Левкова, водитель – прапорщик Будаев, санитар – рядовой Турсунов. Остальные под моей командой выполняют норматив «подготовка госпиталя к массовому приему раненых». Проверка готовности через час. Вопросы есть? Вопросов нет! Выполнять!

После прошедшего накануне ливня проселочная дорога размокла, и мотор санитарного «уазика», в народе именуемого «буханкой», натужно ревел, выбираясь из раскисшей колеи. Маруся, придерживая санитарную сумку, подпрыгивала на переднем сиденье и с тревогой поглядывала на невозмутимое лицо прапорщика Будаева, который изо всех сил крутил баранку, то и дело переключая передачи. – Не дрейфь, красавица, вырулим! – подмигнул ей прапорщик.

Его слова Марусю немного успокоили, хотя она по-прежнему не понимала, как он ухитряется ехать по такой непролазной грязи. Но прапорщику, по словам начмеда, можно доверять. Маруся вспомнила рассказ Воронова о том, что Александр Будаев – потомственный охотник и с детства воспитывался в суровой сибирской тайге. Как истинный бурят он мог попасть из двустволки белке в глаз и с завязанными глазами разобрать и собрать двигатель вездехода. Белок Марусе, разумеется, было жаль, но этот факт не умалял других полезных в армейских условиях навыков и способностей, которыми обладал прапорщик Будаев.

Полигон, на котором проводились стрельбы, располагался километрах в десяти от города на территории бывшего немецкого укрепрайона. Он был огорожен колючей проволокой с табличками, извещавшими, что проезд и проход запрещены, – практически идеальные условия для произрастания