Собачкой занялись в соседней яранге. Андрей подсвечивал фонарем – огня двух крошечных светильников было маловато. Пес скулил, Мариэтта шепотом ругалась. Девчонки переговаривались, в костоправстве они кое-что понимали. Андрей тоже подключился, шины пришлось изготавливать из чьих-то хорошо обглоданных и очищенных ребер. Псина взвизгивала от боли, но терпела. Кости вправили, зафиксировали.

– Вот, будешь какое-то время прямоходящим, – сказала Мариэтта псу, поглаживая пышный загривок.

– Эректусом, значит, – подсказал Андрей.

– Пошленько, гражданин начальник.

– Еще бы. Хомо эректус – человек прямоходящий. А твой дружок, стало быть, канис эректус – собак прямоходящий.

– И откуда вы такой умный, гражданин начальник? Ладно, пусть Эректус. Хотя он, в отличие от всех эректусов, смотри какой умный.

Аборигенки дружно хихикали, словно все понимали. Андрей несколько смутился – раскосые красотки смотрели откровенно.

– Похоже, вы, Андрей Сергеевич, можете выбрать, – небрежно сказала Мариэтта. – Девы здесь истосковавшиеся, а я вполне понятливая. Они вообще-то обе симпатичные. Так что…

– Нет уж, это по Генкиной части. Пошли прэрэм доедать.

Пес на своих «костыликах» благодарно запрыгал за людьми, но в тепло его не пустили. В яранге и так было тесно – голый по пояс Генка демонстрировал народу достоинства «Фермера». Девчонки благоговейно внимали, разглядывали патроны. С огнестрельным оружием здесь были неплохо знакомы – имелось два до изумления разболтанных однозарядных ружья.

– Толковый народ, – с удовольствием сказал Генка. – На лету все схватывают. И совсем не суеверные. В луну и солнце только верят.

Девушки по очереди мерили футболку гостя и хохотали. Старик грозил кривым пальцем. Тихо постукивал бубен. Почему-то было удивительно уютно.

– Старый, если бы мне кто сказал, что я моржовой колбасы обожрусь, – в жизни бы не поверила, – заявила Мариэтта, облизывая пальцы.

– Колбаса оленья. Вот тот рулет – моржовый. Кажется, кымчыт называется.

– Я смотрю, вы местных леди с полуслова понимаете. Ты себе парочку подружек выбрал? Все к тому идет. Никто не против. И я в том числе. Я девушка продвинутая, без предрассудков.

– Мерси. Только ты меня окончательно не развращай. Можно я целиком и полностью на тебя сосредоточусь?

– Ну, сильно возражать не буду. – Мариэтта улыбнулась. – Плохая из меня развратительница.

Бубен тихо постукивал в соседней яранге, оттуда доносились приглушенные взрывы хохота. Андрей пил чай со стариком. Мариэтта свернулась, положив голову на колени начальника. Чай был крепкий, пили с крошечными кусочками пайкового шоколада. Старик покачивал головой, рассказывал, аккуратно прихлебывая из щербатой чашки. Общую суть Андрей ухватывал – жесты старика были доходчивы. У рода наступили тяжелые времена: охотники погибли, детей мало. У соседей на заходе так же. На восходе вообще люди кончились. Плохие времена.

Рядом со стариком сидел мальчишка, с восторгом рассматривал Генкин вороненый инструментальный нож. Утомленный карапуз, раскинувшись, посапывал с другой стороны.

– Что ж они так? – сонно сказала Мариэтта. – Мужиков порастеряли. Так и совсем вымереть можно.

Старик снисходительно улыбнулся, показал пальцами в шрамах.

– Говорит, у моей подружки красивые глаза. Как у настоящих людей, – перевел Андрей.

– По-моему, он сказал – у твоей жены. Я, между прочим, не совсем еще сплю. Старый, как мы их понимаем?

– Все мы люди, все мы человеки.

Старик еще шире улыбнулся, показывая беззубые десны, и принялся подливать чай.

Бубен в соседней яранге все еще постукивал – отгонял злых духов. А может быть, призывал луну не спешить.

Андрей обнимал девчонку, осторожно дышал ей в затылок. Лежать на мехах было удобно, никаких диких запахов Андрей уже давно не чувствовал. Вот только волосы Мариэтты упрямо пахли далекими солнечными травами. Капчага лежала неподвижно, но не спала.

– Мань, а ты знаешь… – прошептал Андрей, едва ощутимо касаясь губами теплой шеи.

– Знаю. Ты меня любишь. Я давно знаю. Мне не обязательно говорить. Я тебя всего знаю, Старый.

Тишина. Только потрескивание огня, рокот бубна. Далеко взвыл волк, немедленно ответили собаки – это тоже тишина. В эту ночь ничего не случится.

– Знаешь, мы могли бы здесь остаться.

– Ага. Только у нас дела. Генка останется.

– Думаешь?

– Ты и сам так думаешь. Самое место здесь Иванову. Он здесь нужен. Если, конечно, сегодня пополам не перетрется. Кобелище ужасный. Они его обожать будут.

– Все к лучшему. Мань, я тебя хочу. Только не сейчас.

– Ой, расстроил. Конечно, не сейчас. Старый, я с тобой как сто лет живу. И, что прикольно, не надоело. Обними покрепче…

* * *

Генка слегка осунулся, но выглядел бодрым.

– Сергеич, тут такое дело…

– Хм, дай угадаю. Оставить тебе инструмент и передать привет Хеш-Ке?

– Ну, типа того. Она самая прекрасная из всех распрекрасных, но тут дело в другом…

– Да не мнись ты. И так понятно.

Разговаривали на свежем воздухе. Воздух казался хрустальным от мороза, но солнце сияло и летели по снегу веселые тени. Стойбище взялось за утренние хлопоты, только две девчонки, скобя нарты, не сводили тревожных взглядов с молодого пришельца.

– Сергеич, я им вправду нужен, – нервно пробормотал Генка.

– Да что ты заладил? Ты человек свободный. Жаль такого бойца оставлять, но тебе «добро» свыше дали. Значит, имеются основания.

– Да что там «основания», главное, вы с Манькой на меня не обижайтесь.

Андрей обхватил парня за плечи:

– Оставайся, дурак. Решил, так оставайся. ФСПП – организация мощная, замена бойцу найдется. Мы, конечно, заскучаем. Так что нам мешает в гости заглянуть? Уж чтобы кружка чая и кусок прэгрэма всегда имелись.

– А то! НЗ всегда будет. – Генка засмеялся, махнул рукой сердечным подружкам. Те, взвизгнув, побежали к слегка оторопевшему Андрею. В следующий миг барышни неумело трясли руки начальнику «КП-29» и хохотали. Андрей не удержался, прыснул. Мариэтта обхватила девчонок:

– Эй, смотрите, мы его бодрым и работящим оставляем! Не заморите стервеца.

Оказалось, что стойбище не работает, а дожидается решения пришельцев. Генка здесь действительно был нужен. Гости мгновенно оказались окружены, все смеялись, осторожно трогали за одежду. Андрею мгновенно презентовали искусно сплетенную подвеску непонятного назначения.

– Ай, – сказала хохочущая Мариэтта, – этак они и тебя уведут. Может, это любовный амулет? Приворожат даже без бубна.