Девушка проглотила комок в горле. Жгучие слезы покатились по щекам. Глаза затуманились.

— Она была одной из девяти королев Иса. М-мой отец — Граллон, король.

Журчала вода.

— Приди, Ахес, ты всегда была добра к девственницам, — умоляла Нимета. — Иса больше нет. Ты, наверное, уже знаешь это. Иса больше нет. Боги разгневались и утопили его. Но ведь ты жива. Не может быть, чтобы и ты умерла. Ахес! Я так одинока.

Ей хотелось добавить:

— Мы все одиноки, как живые, так и мертвые. Какие теперь у нас боги? Ахес, успокой нас. Помоги.

Дух весны не появлялся, не отвечал ей.

— Уж не боишься ли ты? — шепотом спросила Нимета.

В лесу что-то шевельнулось. Да нет, в свете лениво поднимавшейся луны ей это только показалось.

— А я совсем не боюсь, — лгала Нимета. — Если ты не отыщешь для нас богов, я это сделаю сама. Смотри.

Торопливо, стараясь одолеть страх, поставила на землю корзину, расстегнула пояс, стянула через голову платье и бросила его в сторону. Холодный ночной воздух охватил обнаженное тело. Взяв нож, подняла его к звездам.

— Кернуннос, Эпона, всемогущий Луг! — Громко прокричала она заклинания, но не на местном наречии и не на жреческом пуническом, а на языке королевства Озисмия, население которого составляли кельты и потомки людей Древней расы. Потом так неуклюже ткнула ножом в птицу, что та задергалась и запищала. Рыдая, Нимета взяла себя в руки и отрезала малиновке голову. Себе же недрогнувшей рукой нанесла глубокую рану. Затем нагнулась и выдавила кровь из раны на груди в кровавую лужу, вытекшую из жертвенной птицы.

* * *

Рассветные лучи спрятали большинство звезд. Луна побледнела. Лишь несколько звездочек освещали западные отроги гор и развалины Иса.

Перейдя лужайку, Нимета подошла к Нимфеуму. На росистой траве отпечатались неровные следы. Принцесса вспугнула павлина, спавшего возле ограды. В утренней тишине крик его показался оглушительным.

На крыльце появилась женщина в плаще с капюшоном. Спустилась по ступеням. Девушка замерла, открыв в изумлении рот. Руна встала перед ней. Тишину нарушало лишь взволнованное дыхание Ниметы, поднимавшееся белой струйкой в прохладном воздухе.

— Иди за мной, — сказала жрица. — Быстро. Скоро все проснутся. Они не должны видеть тебя такой.

— К-какой? — пробормотала весталка.

— Вымотанной, растрепанной. В грязном, рваном, запачканном кровью платье, — отчеканила Руна. — Кому сказала, пойдем.

Подхватив девушку под руку, потянула ее в сторону. Они пошли к раскидистой липе возле священного пруда. Иней выбелил идола, стоявшего перед деревом.

— Что на тебя нашло? — требовательно спросила Руна.

Нимета озадаченно покачала головой:

— Н-не понимаю, что вы имеете в виду.

— Ты прекрасно все понимаешь. Безрассудство совсем лишило тебя ума.

Лицо Ниметы утратило всякое выражение. Жрица продолжила:

— Я за тобой наблюдала. И если бы не дела, свалившиеся на меня в эти трагические дни, я усилила бы контроль и выяснила, что ты затеваешь. Мне сразу показалось странным, что в отличие от других девушек ты ни разу при всех не зарыдала и вообще замолчала, что совершенно противоестественно. И в твою историю с птицей я тоже не поверила. Ты сказала, что поймала ее в силок, чтобы держать в своей комнате в клетке. А вчера вечером и твоя птица, и ты сама исчезли. И сейчас ее при тебе нет. К тому же на тебе сейчас венок Белисамы. Ведь я тебя знаю не первый день. Мне было девять лет, когда ты родилась. Подрастала на моих глазах. Можно подумать, я не помню, какая в тебе кровь. Целеустремленностью ты пошла в отца, а способностью к колдовству — в мать. С тех пор, как случилась беда, я каждый вечер перед сном заглядывала в твою комнату, чтобы удостовериться… да ты ведь хитрая, ты знала это, разве не так? И выжидала. В эту ночь я плохо спала, а когда заглянула еще раз, тебя уже не было. Куда ты ходила? И какой ответ получила? Кто тебе явился?

Девушка вздрогнула.

— Кто? — спросила она невыразительно. — Никто. Не помню. Я была не в себе.

Руна посмотрела на нее долгим взглядом. Пятнадцатилетняя Нимета была худой, почти плоскогрудой. Высокие скулы, нос с горбинкой, большие зеленые глаза, грива прямых ярко-рыжих волос, белая кожа со склонностью к веснушкам. Обычно она держалась прямо, но сейчас, обессилев, сутулилась.

— Ты искала богов, — сказала Руна очень тихо.

Нимета подняла глаза. В них что-то дрогнуло.

— Да. — Голос ее, охрипший от плача, стал тверже. — Сначала я обратилась к Ахес. Просила ее замолвить за нас слово перед Ними. Не перед тремя богами Иса, хотя я и сплела венок, чтобы напомнить Старым богам о нашей земле. Когда Ахес не отозвалась… не знаю, — то ли она убежала, то ли умерла, — в общем, я решила обратиться к Ним сама.

— Ну и что? Кто-нибудь явился?

— Не знаю, я же вам сказала. — Нимета опять опустила глаза. Пальцы ее беспрестанно сплетались и расплетались. — Я словно… словно провалилась в сон, а что мне приснилось — не помню. Вроде бы видела Его, в рогатом венце. Он держал двух змей. Может, это были молнии? Очнулась замерзшая, все тело болело. И вот пришла сюда.

— Зачем ты это сделала?

— На кого же еще нам надеяться? — возвысила голос Нимета. — На бледного Христа?

— Наши боги, дитя мое, отказались от нас.

— Это правда? — Пальцы ее вцепились в рукава жрицы. — Навсегда? Да ведь это же боги нашей земли. Они живы. Они должны быть живы!

Руна вздохнула:

— Может, когда-нибудь мы и узнаем, хотя, скорее всего, об этом узнают после нашей смерти, если узнают вообще. Ну а нам нужно только терпеть… терпеть изо всех сил. — Жрица добавила строго: — Ты больше не должна вести себя так опрометчиво. Ты меня слышишь?

За растерянностью девушки проглядывало упрямство, все же она пробормотала еле слышно:

— Об-бещаю, буду осторожна.

— Хорошо. Ну а теперь пора. — Руна отстегнула брошь и сняла с плеч плащ. — Завернись в него. Нельзя, чтобы кто-нибудь заметил тебя в таком виде. Ступай в свою комнату. Я скажу всем, что ты заболела и пошла спать. Нельзя допускать досужих разговоров, ты понимаешь. Ведь теперь нам придется иметь дело с христианами.

Жрица, провожая девушку, добавила:

— Если мы будем разумно следовать поставленной цели, то не превратимся в рабов. Мы даже сможем повелевать.

Она посмотрела в небо, и лицо ее приняло жесткое выражение.

III

При появлении воинов Маэлох выругался, помянув детородные органы Тараниса и Белисамы.

— А ведь мы уже почти убрались отсюда! — Живо обернулся к команде: — За оружие!

Все кинулись к оружию. Некоторые побежали к «Оспрею». Их одномачтовое рыболовное судно стояло на берегу. Было время прилива, но для того, чтобы лодка смогла отплыть от берега, требовалось не менее трех часов. Вооружившись топорами, ножами, пращами и мечами, пятнадцать мускулистых мужчин в грубой одежде выстроились возле носа своего судна. Их было вполовину меньше, чем могла унести лодка, но все они готовы были к самым опасным приключениям. В центре стоял Маэлох, их капитан. Он сощурился под лучами утреннего солнца, стараясь разглядеть приближавшихся людей.