– В городе нет вакансий преподавателей иностранного языка! – сообщил заведующий отделом народного образования по фамилии Абрамсон.

– Вы посылали заявку на специалиста! – удивился Титок.

– Правильно. Вы давно не были в родных местах, товарищ Фролов, – сказал Абрамсон. – Пока вы учились, в районе построили торфяной завод. Рабочий поселок, большая школа. Директор, товарищ Нудельман, хочет, чтоб детей в поселке учили по-современному, и районо пошел навстречу. Вам там понравится. Завод предоставляет бесплатную квартиру, хороший паек…

Бесплатная квартира оказалась комнатой в бараке для семейных, а паек – правом обедать в заводской столовой. Для разработки торфяных залежей в поселок съехался пестрый люд. Днем рабочие размывали торф, заполняли им формы, а высушенные ломкие брикеты, похожие на маленькие буханки хлеба, везли по узкоколейке на электростанцию, где их сжигали в топках для получения электричества. Вечерами в семейном общежитии было шумно. Рабочие пили, ругались с женами, дня не проходило, чтоб во дворе не кипела драка. Титок запирался в своей комнате, и, лежа на койке, тоскливо смотрел в потолок. Детки у рабочих были похожи на родителей: учиться не хотели, грубили учителям, хулиганили. Титок их не любил, дети платили ему взаимностью. Откуда они проведали его детское прозвище, было неясно, но за глаза даже взрослые звали учителя «Титок». Фролов с ужасом думал о будущем. Следовало, кровь из носу, перебираться в райцентр. Титок принялся обхаживать Абрамсона. Приезжая в район, заносил ему то медку, то ветчины, то ягод с грибами. На подношения денег не жалел. Абрамсон принимал подарки благосклонно, но ничего конкретного не обещал. Титок знал, что из трех учителей немецкого в городе двое преклонного возраста, один постоянно болеет. Однажды пожилой учитель слег и уже не поднялся. Титок немедленно полетел в районо.

– Эту вакансию займет молодой специалист, товарищ Рабкина! – огорошил его Абрамсон. – Она как раз оканчивает институт.

– Почему не я? – обиделся Титок. – У меня опыт работы, пусть Рабкина едет в поселок!

– Учителя в районе должны быть самыми лучшими, – сказал Абрамсон. – Рабкина отличница и прекрасно говорит по-немецки. Я ее с детства знаю. У вас произношение хромает.

– А может, фамилия не та? – спросил Титок.

– Что вы хотите сказать!? – побагровел Абрамсон.

– Был бы я Гершензон или Кацман, местечко нашлось бы!

– Вы забываетесь!

– Да ну! – Титок вспомнил комсомольское прошлое. – Развели здесь кумовство и родство! У советской власти все национальности равны. Буду жаловаться!

– Не советую! – Абрамсон встал из-за стола. – Если вы забыли о своих раскулаченных родителях, то мы помним!

Титок бешено глянул на ненавистного еврея, ничего не сказал и вышел.

Надежда на лучшую жизнь рухнула. Следовало приспосабливаться к той, которая имелась, и Титок, погоревав недолго, этим занялся. Он женился. Невест в Торфяном Заводе хватало. Одних парней призывали в армию, другие уезжали на заработки, а девушки оставались. На холостого учителя поглядывали с интересом. Невысокий, рано начавший лысеть Титок не считался красавцем. Зато имел высшее образование, ходил в костюме и галстуке, чем выгодно отличался от грязных и пьяных рабочих. Хотя он так же чавкал за едой и сморкался двумя пальцами, но не пил, не курил и не ругался матом. В поселке единодушно считали его интеллигентом.

Титку нравилась Аня, секретарша Нудельмана. Высокая, стройная брюнетка с медовыми глазами, она приковывала мужские взгляды – впрочем, без взаимности. Мужчины для Ани не существовали: никто в поселке не мог похвастаться, что хотя бы проводил недотрогу до дому. Поговаривали, что Аня у Нудельмана не просто секретарша. Директор – пузатый, страшненький еврей с тонкими ножками и вывороченными влажными губами, жил с семьей здесь же, в большом красивом особняке. У него было четверо детей и рано располневшая жена с усиками, как у мушкетера. Вечерами Нудельман нередко задерживался в конторе допоздна, Аня – тоже. Чем они занимались в кабинете директора, не знал никто, но кумушки судачили. Аня одевалась лучше всех в поселке – на зарплату секретарши таких обнов было не купить, что только усиливало подозрения.

Титок сплетням не верил. Чтоб такая красавица да со страшилищем Нудельманом? У Титка замирало сердце, когда он видел Аню, она же его не замечала. Титок понимал, что с зарплатой школьного учителя претендовать на такую девушку невозможно, и смирился. Выбор его удивил поселок. Титок женился на разведенке, старше его лет на пять. Маруся была приземистой и некрасивой, зато у нее имелся собственный дом с большим участком, в сарае блеяли козы и квохтали куры. Свадьбу играть не стали: все-таки у невесты это был второй брак, регистрировать его в ЗАГСе Титок тоже не стал. В ту пору это мало кто делал – советская власть признавала фактические браки, так что молодая не возражала. Титок собрал небогатые пожитки и перебрался к Марусе.

Получив в мужья интеллигента, Маруся расцвела. Она не могла иметь детей, из-за чего от нее ушел муж – это знал весь поселок. Повторное замужество представлялось невозможным. В свои тридцать Маруся считалась старухой, к тому же бездетной. Она смирилась с ролью бобылки, как вдруг такой человек обратил внимание! В счастье трудно было поверить, но Титок не пожалел ласковых слов. Маруся мгновенно влюбилась. Мужа она обожала. Лелеяла, как ребенка, которым ее обделила судьба: вкусно кормила, красиво одевала, оберегала от тяжелой работы. Титок не пахал огород, как это делали другие мужчины в поселке, не ухаживал за скотиной и не косил траву козам. Всем занималась Маруся. Нанимала людей, сажала картошку, покупала сено и выпасала коз. В поселке Титка не осуждали. В представлении людей, интеллигент не должен копаться в земле – иначе зачем учиться? Над учителем математики, гонявшим коз на луг, посмеивались. Поселок единодушно считал, что Титок женился по расчету, что только добавляло уважения учителю немецкого. В Торфяном Заводе ценили богатство и не придавали значения чувствам. Ту же Аню, которую молва связывала с директором, не столько осуждали, сколько завидовали ей.

Марусинами заботами Титок округлился, обрел важную походку и горделивый вид. На работу и домой шагал степенно. Прохожие с ним здоровались, Титок кивал в ответ. С Марусей они жили замкнуто: в гости не ходили, гостей не принимали. У Маруси родни не было (родители умерли), а Титок со своей не знался. Он боялся показаться на глаза братьям и сестрам, поэтому с облегчением узнал, что они уехали в Донбасс. Туда, на шахты, бежали многие. Стране требовалось много угля, и прошлым шахтеров в Донбассе не интересовались.

Война грянула неожиданно. Разумеется, Титок читал газеты, слушал радио (это было главным его занятием), но не предполагал, что все случится так вдруг. В первый же день