Крайнев видел людей, опутанных трубками и проводами, недвижимых, с бледно-серыми лицами. Возле некоторых хлопотали люди в форме кардиоцентра, некоторые лежали в одиночестве, возле кого-то дежурили сиделки. В одной из них Крайнев узнал Настю, хотел подойти, но Федор остановил. Они вернулись в кабинет, сняли халаты, и секретарь директора принесла чай.

– Любая операция, даже самая сложная – полдела, – сказал Федор, размешивая сахар ложечкой. – Видел, в каком состоянии люди? Их следует выходить, иначе труд хирургов насмарку.

– Настя – сиделка, а не медсестра! – напомнил Крайнев.

– С тех пор, как она работает в центре, у нас нулевая летальность. Ясно? – Федор швырнул ложечку на стол. – Даже в самых лучших кардиоцентрах имеются летальные случаи. Специфика. У кого меньше, у кого больше, но есть везде. А у меня – нет. Это противоречит медицинской практике, но факт. Ничего особенного Настя не делает. Сидит возле больных, разговаривает, гладит по лбу, и они поправляются. Быстро! Причем все больные чувствуют причину. Стоит Настю заменить – скандал! Это дар, у нас прабабушка так умела.

– Ты уработаешь ее до смерти!

– О чем ты! – обиделся Федор. – Гоню домой – не идет. Говорит: «Больные просят!»

– Она возле меня так сидела, – сказал Крайнев. – В январе сорок второго. Тоже гнал. Носом клевала, но не шла. На руках в постель относил.

– Чем болел? – заинтересовался Федор.

– Банальное воспаление легких. Зачем сиделка, когда есть антибиотик? Новейший, сильный.

– Что мне нравится в современных людях, – сказал Федор, – так это поголовная медицинская грамотность. Сами себе ставим диагноз, сами лечимся… Потом не знаем, как спасать. Новейший антибиотик рассчитан на подавление новейших возбудителей болезни. В сороковые годы их просто не существовало.

– В общем-то, не помог, – согласился Крайнев.

– У тебя была ретро-инфекция, смертельная для современника. Людей сегодня убивает простой дифтерит, а тут крупозное воспаление легких…

– Хочешь сказать?..

– Тебя спасла Настя. Ее любовь, самоотверженность, дар, который послал ей Господь.

– Пусть так! – не стал спорить Крайнев. – Но я не хочу, чтоб Настя умирала на работе. Она моя жена, я ее люблю.

– Можно подумать, я – нет! – рассердился Федор. – У человека может быть несколько жен, другой сестры не появится. У самого сердце болит. Поговорим с ней! Строго! Упорядочим график дежурств, исключим самые легкие случаи…

– И отпуск! – потребовал Крайнев. – Месяц!

– Неделю!

– Я обещал Насте море. Недели мало!

– Десять дней. Придется перенести ряд операций.

– По рукам! – согласился Крайнев.

– Возьми! – протянул Федор конверт. – Не беспокойся, добровольно дали. Можно сказать, силком всучили. У меня в центре поборы запрещены. Вам на отпуск.

– Ладно! – согласился Крайнев…

На дворе стоял ноябрь 2008-го, мировой финансовый кризис был в разгаре, в банке ни за что не отпустили бы Крайнева в отпуск. Но незадолго до разговора с Федором состоялся еще один. Крайневу позвонил Нестерович и пригласил в центр. Однако в кабинете директора родственника не оказалось. Из-за стола встал незнакомый мужчина лет сорока пяти, среднего роста, с заметной военной выправкой. Лицо его показалось Крайневу знакомым. В то же время он мог поклясться, что не видел этого человека раньше.

– Федор Семенович любезно предоставил нам кабинет, – объяснил незнакомец, поздоровавшись. – Присаживайтесь, Виктор Иванович! Давайте знакомиться! Моя фамилия Гаркавин, Василий Петрович.

– Воинское звание? – спросил Крайнев.

– Подполковник.

– Не бог весть…

– В нашей системе возможности карьерного роста скромнее, чем в армии, – объяснил Гаркавин. – К пенсии обещали полковника.

– Пронюхали об установке?

– Нечего нюхать – пол-Москвы знает. Скоро в газетах напишут.

– Зачем она вам?

– По большому счету, незачем. Будущее открывается максимум на двадцать четыре часа, прошлое государству не интересно. Тем более что отправить в прошлое можно единственного человека. Вас. Однако нельзя позволить обладать таким устройством частному лицу. Стране не требуются новые олигархи. Со старыми не разобрались.

– Дюжий так просто отдал установку?

– Он получит государственный кредит для поддержания ликвидности банка. Значительный и на льготных условиях.

– Значит, я безработный! – вздохнул Крайнев.

– Одним из условий договора была выплата вам годовой заработной платы. Вперед. Деньги зачислены на ваш картсчет – проверьте.

– Рассчитываете, буду работать на вас?

– Рассчитываю! – признался Гаркавин.

– Зря.

– Работа не трудная. Всего лишь написать подробный отчет. С вашей уникальной памятью не составит труда.

– Это все?

– Да. Только нас интересуют мельчайшие подробности.

– Счас! – хмыкнул Крайнев.

– Взаимоотношения с противоположным полом можно опустить. Но детали перемещения в наше время человека из прошлого очень важны. Технические, – уточнил Гаркавин. – Кстати! – он достал из кармана конверт. – Возьмите! Не годится, чтоб гражданин России жил по подложным документам.

Крайнев открыл конверт. В нем оказался российский паспорт на Настино имя, школьный аттестат и свидетельство о рождении. Фото в паспорте было Настино, на нужных страницах синели штампы о регистрации и о браке.

– Документы подлинные, – сказал Гаркавин. – Закон не нарушен. Гражданка Нестерович родилась на территории Российской Федерации, ее родители – граждане России.

– СССР!

– Российская Федерация – правопреемница СССР.

– Анкетные данные подлинные?

– В паспорте год рождения исправлен, свидетельство о рождении – настоящее. Дубликат. Архив Городского ЗАГСа пропал в войну, но областной успели вывезти.

– Молодая женщина 1923 года рождения, – саркастически заметил Крайнев. – Она очень обрадуется!

– Свидетельство о рождении редко используется в повседневной жизни, – возразил Гаркавин. – Обычно в делах о наследстве, когда нужно установить факт родства. Насколько мне известно, у Анастасии Семеновны таких проблем нет.

– Ладно! – сказал Крайнев, вставая. – Напишу!

На составление отчета ушла неделя. В банк ходить не было нужды, Настя пропадала на дежурствах – времени хватало. Крайнев не заметил, как увлекся. Пережитое ярко встало перед глазами: люди, бои, раны, смерть… Он видел лица, слышал речь, обращенную к нему. Сам того не замечая, отвечал… Ему было радостно и горько одновременно. Дорогие ему люди остались в прошлом, а он здесь. У них война, смерть, холод и голод, а он сидит в тепле и сытости…

Закончив отчет, Крайнев отправил его электронной почтой по указанному адресу. Подполковник позвонил через день и попросил о встрече. На этот раз – в квартире Крайнева.

– Замечательный отчет! – похвалил Гаркавин, потирая воспаленные глаза. – Ночь читал! Все подробно, ни добавить – ни убавить. Пожалуйста, подпишите. И еще просьба. Расскажите о Саломатине.

– В отчете есть.

– Я имею в виду человеческие качества. Каким он был?

– Зачем вам?

– Нужно! – подполковник вдруг застенчиво улыбнулся. – Это мой дед.

«Вот на кого он похож!» – понял Крайнев и кивнул.

С Гаркавиным в тот день они сидели долго.

– Как он погиб? – спросил Крайнев, закончив рассказ. – Дюжий рассказывал: был какой-то дурацкий приказ из Центрального штаба партизанского движения. Напасть на тылы вермахта. Без всякой нужды.

– Дюжий не прав. Бригада Саломатина получила секретное задание чрезвычайной важности. И выполнила.

– Какое задание?

– У меня нет доступа к этой информации.

– У