Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но девочка – а это был женский голос – все продолжала повторять надломленным шепотом: «О, нет, о нет, о нет».
Позже я выяснил, что этой девочкой была Иден Мартинез, кузина Рози, а повторяла она эти слова потому, что Рози была мертва. До этого дня я ни разу не слышал, как разговаривает Иден. Она тихая и замкнутая. Полная противоположность Рози. Но мы вдруг остались единственными выжившими в этом кабинете.
Тогда я этого не знал. Мне это стало известно только после того, как приехали копы. Когда меня погрузили в «Скорую», я узнал, что рука болит из-за огнестрельного ранения. А полный масштаб случившегося я узнал, лишь оказавшись в больничной палате с родителями и сестрой.
Вскоре после этого появилась съемочная бригада. И за следующие несколько месяцев вышло огромное количество историй и рубрик обо мне. Я перестал быть слепым парнем. Теперь я был слепым парнем, который выжил в массовой стрельбе. И почему-то моя история считалась самой интересной. Или самой трагичной. Словно для меня все могло быть гораздо хуже, потому что я был единственным инвалидом в этом кабинете, испуганным и потерявшимся в хаосе.
Но я не думаю, что это правда.
Не поймите меня неправильно. Я не утверждаю, что стрельба на меня не повлияла. Я потерял двух лучших друзей и любимую учительницу. Физическая терапия и обучение снова пользоваться тростью были отстойными. Я до сих пор вздрагиваю из-за громкого шума, и иногда мне снятся кошмары. Но не могу перестать думать, что в сравнении с остальными отделался относительно легко. Потому что ничего не видел. Но послушайте, необязательно что-то видеть, чтобы получить травму…
Конечно, я это знаю – но большая часть боли и ужаса настигла меня уже после. Она возникла, когда я узнал, что произошло. Я не стал этому свидетелем, как все остальные. Не видел тела своих друзей. До этого дня не знаю и не хочу знать, где застрелили Рози, Джареда или мисс Тейлор. Остальным выжившим не так повезло.
У меня есть возможность оставаться в неведении.
Поэтому мне не очень нравится трагический вдохновляющий образ меня такого, каким меня хотят видеть. Если уж на то пошло, я чувствую себя мошенником. Я годами чувствовал вину за то, что не страдал от большего количества боли. Что, если подумать, довольно хреново.
Не думаю, что заслуживаю эту стипендию потому, что я – темнокожий парень из бедного района, который родился слепым и пережил стрельбу. Я заслуживаю эту стипендию из-за своих амбиций и таланта.
Хоть я так и не получил оценку за то приложение в девятом классе, я разработал и другие. На данный момент они банальны и не стали успешными за одну ночь, но они доступны для людей с нарушением зрения. И у меня есть более внушительные идеи. Однажды, уверен, я смогу изменить игру, когда дело коснется вспомогательных технологий и доступной среды.
Не потому, что хочу вдохновлять людей – на данный момент я очень устал всех «вдохновлять», – а из-за того, что смог бы им помочь. И давайте будем честными – ради собственной выгоды. Я устал быть Денни Лукасом – слепым выжившим из старшей школы округа Вирджил. Я готов стать Денни Лукасом – богом технологий. Или хотя бы Денни Лукасом – парнем, который делает реально крутые вещи.
Знаю, есть шанс, что я вас разочаровал. Но я надеюсь, комитет поймет, почему я должен получить эту стипендию. У меня масштабные цели. Я мотивирован и амбициозен и знаю, что благодаря этой финансовой помощи смогу придумывать очень крутые вещи.
Поэтому прошу вас рассмотреть мое заявление. Не из-за того, кто я есть или через что прошел. А по причине того, кем стану через десять или пятнадцать лет. Я знаю, что обладаю потенциалом и смогу рационально использовать эти деньги. Надеюсь, вы думаете так же.
Письмо Денни на получение стипендии перевернуло мой мир.
Не знаю почему, но до прочтения я не понимала, что остальные выжившие пытались справиться с тем, как рассказаны наши истории. Я настолько погрузилась в свою вину за произошедшее с Сарой и Келли, что даже не понимала, как исказили истории других. Узнав, что Денни был недоволен тем, как его увидел мир, я почувствовала себя менее одинокой, но не уверена, что мне стало легче.
Я понимала, что должна рассказать ему правду о Келли и Саре. Прочитав новости о книге Макхейлов, я постоянно находилась на взводе, в панике и, если бы ни с кем этим не поделилась, то, наверное, взорвалась бы.
– Я прочитала твое письмо, – сказала я ему на следующий день за обедом. Мы сидели в столовой за небольшим круглым столом у стены, откуда я с легкостью могла наблюдать за всеми выходами. Майлс сидел рядом и, прикрыв глаза, опустил голову на толстую книгу, которую всю последнюю неделю везде таскал с собой. Я не знала, спит он или нет. Во время обеда в основном разговаривали мы с Денни.
Точнее, говорил Денни.
– По шкале от одного до десяти, насколько я гениален? – спросил Денни. – Один – гениален. Десять – круче проклятого солнца.
– Минус четыре, – сказал Майлс, не открывая глаз.
Денни засмеялся.
– В точку. Но серьезно. Ли, насколько плохо?
– Оно нормальное, – ответила я. – Заставило меня многое обдумать. – Я замолчала и проткнула вилкой небольшой кусок жирной школьной пиццы. (Да, я ем пиццу вилкой. Можете меня осуждать. Майлс и Денни уже сообщили, что это неприемлемо.) И добавила, перед тем как поднести вилку к губам: – Вообще-то я надеялась обсудить это после школы.
– Ты имеешь в виду, озвучить замечания или помочь отредактировать? – спросил он.
Мой рот был занят едой, и я кивнула, а потом вспомнила, что он не видит. Я знала Денни большую часть своей жизни и дружила с ним последние три года. И меня до сих пор смущали такие незначительные ошибки, как эта. Я прожевала, быстро сглотнула и ответила:
– Да. Типа того. Если не против, могу после школы отвести вас с Глиттер домой.
– Ладно, это круто, – ответил Денни. – День, когда мне не надо выполнять маневры с Глиттер в школьном автобусе, – хороший день.
Он потянулся к лежащему возле его стула золотистому лабрадору. Она подняла голову и ткнулась носом в его ладонь. Он провел рукой по ее морде до шеи и начал чесать за ушами.
Я ощутила на себе взгляд.
Майлс поднял голову и вопросительно выгнул бровь.
– Ты… не против доехать до дома на автобусе? – спросила я.
Он пожал плечами.
– Все нормально.
Но не отвел взгляда.
Он понимал – что-то происходит. Иначе бы я просто сделала еще одну остановку по пути домой. Но он ничего не спросил. И я знала, что не спросит.
А вот Денни спросил.
Тем днем, когда я припарковалась на его подъездной дорожке и целую минуту просидела в молчании, не зная, с чего начать свою речь, он сделал все за меня.
