– Это правда, что Бледные едят людей?

Криспин. Тупой, бестактный Криспин. Я почувствовал, как замерли все, кто сидел за длинным столом. Прикрыв глаза в ожидании неминуемой бури, я сделал глоток голубого каркассонского вина и услышал голос матери, прозвучавший на грани шепота:

– Криспин!..

Я открыл глаза и увидел, как она обожгла взглядом моего брата, смотревшего на директора консорциума.

– …Только не за столом!

Однако Адиз Фэн лишь мягко улыбнулась матери:

– Все в порядке, леди Лилиана. Все мы когда-то были детьми.

Да только Криспин совсем не ребенок. Ему уже пятнадцать, эфеб на полпути к взрослому мужчине.

Не подозревая о том, что совершил оплошность, брат продолжил:

– Я слышал это от одного корабельщика. Они употребляют людей в пищу, это правда?

Он напряженно подался вперед, и клянусь всем золотом Форума, я никогда не видел его настолько заинтересованным.

Еще один представитель консорциума произнес глубоким, как океанская впадина, голосом:

– Скорее всего, правда, молодой мастер…

Я повернулся к говорившему, который сидел рядом с Гибсоном и Тором Алкуином в середине обеденного стола, рядом с миской дымящейся ухи и целой коллекцией вин в кувшинах с краснофигурной росписью. Такой темной кожи, как у него, мне еще не приходилось видеть. Он был черней даже директора, черней, чем мои волосы, и, когда улыбался, его зубы казались белыми, как звезды.

– …Но не всегда. Чаще они забирают жителей колонии в рабство.

– Ох, – разочарованно вздохнул Криспин. – Так они не каннибалы?

Его лицо вытянулось, словно он надеялся, что все чужаки были монстрами, людоедами и убийцами.

– Никакие они не каннибалы. Они едят нас, а не друг друга.

Все оглянулись на меня, и я понял, что сам и сказал эти слова. Пришлось сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться. В конце концов, я был экспертом в этой области. Сколько часов я посвятил изучению сьельсинов под руководством Гибсона? Сколько дней я потратил, анатомируя их язык на основе немногих найденных текстов и перехваченных за триста лет войны переговоров? Они заворожили меня с тех самых пор, как я научился читать, – а может быть, даже раньше, – и наставник никогда не отказывал, когда я просил его о дополнительных уроках.

Темнокожий схоласт кивнул:

– Молодой мастер сказал совершенно правильно.

Нет, неправильно. Впоследствии я выяснил, что сьельсины едят своих сородичей так же охотно, как и всех остальных. Просто тогда об этом еще никто не знал.

– Теренс… – Младший советник Гун Сунь положил руку на плечо коллеги.

Тот покачал головой:

– Знаю, что это неподходящая тема для обсуждения за столом. Простите меня, лорд Алистер, леди Лилиана, но молодой мастер должен понять, что стоит на кону. Мы воюем уже триста лет. Кто-то может посчитать, что это слишком долго.

Я откашлялся и сказал:

– Сьельсины – кочевая и до крайности плотоядная раса. Выращивать домашний скот в условиях искусственной гравитации нелегко. Проще взять все, что можно, с чужих планет. В среднем в мигрирующих роях сьельсинов насчитывается около десяти миллионов особей, и они, конечно, не могли забрать всех жителей Цай-Шэнь.

– В сообщении говорится, что это был очень большой рой, – заявил Теренс, и его несуществующие брови удивленно приподнялись. – Вы хорошо знаете сьельсинов.

С дальнего конца стола долетел пронзительный голос Гибсона:

– Мессир! Молодой мастер Адриан уже много лет интересуется сьельсинами. Я также обучил его языку чужаков. Он очень способный.

Я опустил взгляд в тарелку, чтобы скрыть улыбку, опасаясь, как бы отец ее не заметил. Директор Фэн обернулась ко мне. Я почувствовал, что пробудил любопытство в чужеземке, как будто она только сейчас заметила меня.

– Значит, вы интересуетесь Бледными?

Я кивнул, не решаясь вступать в разговор, пока не вспомнил правила этикета. Как-никак ко мне обращалась глава консорциума «Вонг-Хоппер».

– Да, мадам директор.

Она улыбнулась, и я обратил внимание на ее металлические зубы, отразившие огни настольных свечей.

– Весьма похвально. Редко встретишь подобный интерес у палатинов, в особенности у имперских пэров. Знаете, вам стоит подумать о карьере в Капелле.

Костяшки пальцев моей левой руки побелели – так сильно я сжал под столом свое колено, чтобы сдержать улыбку. Настолько далеко было это предложение от моих собственных желаний. Я хотел стать схоластом. Хотел попасть в Экспедиционный корпус, чтобы отправиться туда, где никто прежде еще не был, утвердить имперский флаг по всей Галактике и увидеть невероятное и странное. Мне совсем не казалось заманчивым запереться в своем кабинете, и еще меньше – в храме Капеллы. Я посмотрел на Гибсона, и тот слабо улыбнулся в ответ.

– Благодарю вас, мадам, – произнес я.

Одного мимолетного взгляда на отца хватило, чтобы понять, что больше я ничего не должен говорить.

– Или у нас, если ваша семья сможет без вас обойтись. Кто-то же должен будет вести дела с этими существами, когда закончится война.

Лорд Алистер хранил подчеркнутое молчание на протяжении всего этого разговора, но я невольно ощутил, как в нем закипает гнев. Слегка наклонив голову, отец выслушал слугу, пришедшего с каким-то сообщением, и начал шепотом отдавать распоряжения, но тут его отвлек Криспин:

– Вы можете продавать им еду!

Лицо брата расплылось в мерзкой ухмылке. Ответная улыбка директора получилась резкой, как движение скальпеля.

– Думаю, мы так и сделаем, молодой мастер. Мы торгуем всем и со всеми. Возьмем, например, это вино. – Она указала на стоявшую передо мной бутылку каркассонского «Сен-Деньё Азур». – Превосходное коллекционное вино, с вашего позволения, архонт.

– Благодарю вас, мадам директор, – ответил отец (даже не глядя на него, я знал, что он наблюдает за мной), – хотя мне и кажется удивительным такое непредвзятое отношение к сьельсинам, особенно после недавней трагедии.

Адиз Фэн отмахнулась от его намеков и положила нож и вилку на тарелку.

– О да, император одержит победу, благослови Земля его имя. И чаша милосердия переполнена, по крайней мере так утверждают приоры.

Одна из младших советников – женщина с вытатуированными на бледном черепе полосками – наклонилась к директору и сказала:

– Разумеется, после окончания войны Бледные должны стать подданными Соларианского престола.

– Подданными? – переспросила мать, изящно выгнув брови. – Я бы предпочла, чтобы они стали покойниками.

– Этого никогда не случится, – резко заявил я, уже понимая, что делаю ошибку. – У них есть преимущество перед нами.