— Ну, возможно, не в постели, тогда в саду.

— Эсма не позволит мужчине…

— Красивые сказки, — с презрением ответил Себастьян.

— Ты когда-нибудь слышал, чтобы кто-то говорил, что он ее любовник?

— Джентльмены не болтают о женщине, с которой спят!

— Прекрати! Немедленно прекрати. Ты не имеешь права говорить подобные вещи.

Глубоко вздохнув, Боннингтон огляделся, но, к счастью, никто не последовал за ними на террасу.

— Может, вернемся в дом, ваша светлость? — Он подал ей руку.

Однако Джина медлила.

— Я не люблю злиться на тебя.

И что он должен был ей ответить на это? Она подошла ближе.

— Я бы хотела немного прогуляться.

— Знаешь, после вчерашнего я поклялся не совершать с тобой никаких прогулок.

Джина молча протянула руку, зеленые глаза блестели в лунном свете.

— Ты колдунья, — вздохнул маркиз.

Они дошли до маленькой рощицы и остановились. Ее руки легли ему на жилет, потом без обиняков скользнули по груди вверх к его шее.

— Не делай этого! — резко произнес Боннингтон. — Мы не должны выходить за рамки на этой стадии наших взаимоотношений.

— Поцелуй меня, — прошептала она. — Пожалуйста.

Он наклонил голову, теплые губы коснулись ее рта, но руки не обняли ее, и когда Себастьян отстранился, Джина поймала его взгляд — спокойный, без малейшего намека на желание.

— Что случилось?

— Ты совершенно забыла о приличиях? Я не хочу целоваться с тобой в роще. Ты моя будущая жена, а не моя проститутка. Все эти тайные обжимания в темноте оставь своим распущенным подругам!

В ней опять начала подниматься злость, но Джина подавила ее.

— Когда ты ведешь себя подобным образом, Себастьян, — медленно сказала она, — возникает ощущение, как будто ты хочешь не меня, Джину, а лишь хочешь жениться на ее светлости герцогине Гертон.

— Конечно, я хочу жениться на тебе, Джина! Но ты мне слишком дорога, чтобы обращаться с тобой как с легкомысленной женщиной.

— Поцелуй меня, — продолжала уговаривать она. — Никто еще не терял невинность от поцелуя.

В очередной раз вздохнув, Боннингтон исполнил ее желание. Сначала их поцелуй был только соприкосновением губ, но затем, когда его тело пробудилось от ощущения прижавшегося к нему женского тела, поцелуй стал настоящим. Маркиз крепко обнимал ее, а пальцы Джины нежно гладили его лицо.

— Этого достаточно? — спросил он, убрав руки.

— Конечно, — согласилась она. — Вернемся в дом? Боннингтон мило улыбнулся и ответил:

— Да!

Ответил, по мнению Джины, с излишней готовностью. Ладно, он заслужил возвращение. Когда они поженятся, все станет по-другому. Она не будет чувствовать себя охотником, преследующим оленя. Когда они поженятся, он будет свободен в проявлении своей любви к ней… даже если ограничится только их спальней.

Они уже подходили к дому, когда Боннингтон вдруг остановился.

— Надеюсь, ты знаешь, что я хочу жениться на тебе, — повторил он.

— Я знаю.

Маркиз прикоснулся к ее щеке.

— Я действительно хочу, чтобы ты стала моей женой. Я только не хочу губить твою репутацию, вот и все.

— Я понимаю, Себастьян, — улыбнулась она.

Они вошли в зал к началу контрданса и сразу заняли свое место рядом со смеющейся, раскрасневшейся Каролой. Всякий раз, когда фигура танца возвращала Джину к жениху, она так соблазнительно улыбалась, что у Себастьяна запылали уши.

— Джина! — яростно прошипел он.

— Что означает… любить? — невинно продолжала она. А как она смотрела на него! По мнению Боннингтона, в ее глазах была откровенная страсть.

— Джина, вдруг тебя кто-нибудь увидит?

Она хихикнула, и Себастьян впервые осознал, что его невеста действительно выпила слишком много шампанского. Тут он передал ее следующему партнеру, а когда снова взял за руки, Джина откинула голову, и рыжие волосы упали на ее обнаженные плечи.

— Почему ты должна выглядеть настолько… настолько соблазнительной? — Отчего-то вся ее манера поведения взбесила его.

Она взглянула на свое платье из тонкого шелка с темно-розовой отделкой.

— Слишком глубокий вырез, не так ли? — признала она.

— Да! — воскликнул Себастьян.

— Я чувствую, в последнее время ты постоянно сердишься на меня. Это платье не более смелое, чем туалеты других женщин.

Она была права.

— Извини. Все потому… потому, что ты станешь моей женой. И я бы хотел быть единственным, кто восхищается твоей грудью.

Последняя фигура контрданса опять соединила Джину с женихом.

— Глупый, конечно, ты будешь единственным, — нежно сказала она, касаясь пальцем его щеки, и с лукавой улыбкой прошептала: — Обещаю устраивать для тебя закрытые просмотры.

Камден Уильям Серрард, герцог Гертон, вошел в бальный зал и нетерпеливо огляделся, надеясь увидеть Джину, но ее нигде не было. Перед ним двигались танцующие пары, среди которых ему сразу бросилась в глаза великолепная молодая дама, смеющаяся над своим мужем. Когда она, будто цветок к солнцу, тянулась к мужчине, все ее тело выражало такую страсть, что Кэм почувствовал ожог в груди. Потом она вдруг откинула голову, рыжие волосы шелковым водопадом упали ей на плечи и заструились по спине. — Боже мой, кто эта прекрасная женщина? — поинтересовался он у стоявшего рядом Стивена.

— Которая?

— Вон там, — нетерпеливо махнул рукой герцог. — Танцующая со своим мужем.

Кузен посмотрел в указанном направлении.

— Почему ты спрашиваешь? — засмеялся он.

— Из нее вышла бы прекрасная Афродита, — мечтательно ответил Кэм. — Хотя она чуть-чуть нескромная, да? Мне кажется, она готова проглотить своего мужа живьем прямо в зале.

Улыбка Стивена мгновенно исчезла.

— Это не ее муж, — решительно сказал он.

— Нет?

— Нет. Ее муж — ты.

Какой бы Джина ни представляла себе первую за минувшие двенадцать лет встречу с мужем, она была твердо уверена в одном: радости ей это не принесет. Но все ее страхи оказались напрасными. Увидев во время танца человека с подвижным, выразительным ртом и черными бровями, она сразу выпустила руку жениха и закричала:

— Кэм!

В следующий момент она уже бежала к нему через зал, бормоча на ходу:

— Ты совсем не изменился… нет, ты очень вырос. Привет, Кэм! Это я, Джина, твоя жена!